Правители Османской империи. Отцы и дети. Османская империя — история возникновения и падения государства

Начало

Превращение Османской империи из крохотного государства в Малой Азии в середине 15 века до величайшей империи в Европе и на Ближнем Востоке к середине 16 века был драматичным. Меньше чем за столетие представители династии Османов разрушили Византию и стали бесспорными лидерами исламского мира, богатыми покровителями суверенной культуры и правителями империи, простирающейся от гор Атласа до Каспийского моря. Ключевым моментом в этом возвышении считается захват в 1453 году Мехмедом 2 столицы Византии — Константинополя, взятие которого превратило Османское государство в могущественную державу.

История Османской Империи в хронологическом порядке

Мирный договор 1515 года, заключенный с Персией позволил Османам получить области Диярбакыр и Мосул (которые находились на верхнем течении реки Тигр).

Так же между 1516 и 1520 годами султан Селим 1 (правил в 1512 — 1520 годах) изгнал Сефивидов из Курдистана, а также разрушил державу мамелюков. Селим, при помощи артиллерии, разбил армию мамелюков при Дольбеке и взял Дамаск, впоследствии он подчинил территорию Сирии, завладел Меккой и Мединой.

С ултан Селим 1

Затем Селим подошел к Каиру. Не имея другой возможности захватить Каир кроме как долгой и кровопролитной борьбой, к которой его армия не была готова, он предложил жителям города сдаться в обмен на различные милости; жители сдались. Тут же турками была устроена в городе страшная резня. После покорения Святых мест, Мекки и Медины, Селим провозгласил себя халифом. Он назначил управлять Египтом пашу, но оставил рядом с ним 24 дождей мамелюков (считавшихся подчиненными паше, но имевшим ограниченную самостоятельность с возможностью жаловаться на пашу султану).

Селим является одним из жестоких султанов Османской империи. Казни своих родных (отец и братья султана были казнены по его приказу); неоднократные казни бесчисленных пленников, захваченных во время военных походов; казни вельмож.

Захват Сирии и Египта у мамелюков сделал османские территории неотъемлемой частью обширной сети сухопутных караванных маршрутов от Марокко до Пекина. На одном конце этой торговой сети находились специи, лекарства, шелка и, позднее фарфор Востока; на другом — золотой песок, рабы, драгоценные камни и другие товары из Африки, а также текстиль, стекло, скобяные изделия, древесина из Европы.

Борьба Осман и Европы

Реакция христианской Европы на стремительное возвышение турок была противоречивой. Венеция стремилась сохранить как можно большую долю в торговле с Левантом — даже в конечном счете за счет собственной территории, а король Франции Франциск 1 открыто вступил в союз с (правил в 1520 — 1566 годах) против австрийских Габсбургов.

Реформация и последовавшая за ней Контрреформация привели к тому, что помогли лозунгу Крестовых походов, который однажды объединил всю Европу против ислама, уйти в прошлое.

После своей победы при Мохаче в 1526 году Сулейман 1 низвел Венгрию до статуса своего вассала, захватил значительную часть Европейских территорий — от Хорватии до Черного моря. Осада османскими войсками Вены в 1529 году была снята больше по причине зимних холодов и из-за больших расстояний, затруднявших снабжение армии из Турции, чем из-за противодействий Габсбургов. В конечном счете, вступление турок в долгую религиозную войну с Персией Сефевидов спасло габсбургскую Центральную Европу.

Мирный договор 1547 года закрепил за Османской империей весь юг Венгрии вплоть до Офена была превращена в османскую провинцию, поделенную на 12 санджаков. Владычество Осман в Валахии, Молдавии и Трансильвании было закреплено по миру от 1569 года. Причина таких условий мира была в крупной сумме денег, которые были отданы Австрией для подкупа турецких вельмож. Война турок с венецианцами была завершена в 1540 году. Османам были переданы последние территории Венеции на территории Греции и на островах в Эгейском море. Война с Персидской державой то же принесло плоды. Османы взяли Багдад (1536 год) и оккупировали Грузию (1553 год). Это было время рассвета могущества Османской империи. Флот Османской империи беспрепятственно плавал в Средиземноморье.

Христианско-турецкая граница на Дунае достигла своего рода равновесия после смерти Сулеймана. В Средиземноморье завоеванию турками северного побережья Африки способствовала морская победа при Превезе, но первоначально успешное наступление императора Карла 5 в Тунисе в 1535 году и крайне важная победа христиан при Лепанто в 1571 году восстановили статус-кво: довольно условно морская граница прошла вдоль линии, идущей через Италию, Сицилию и Тунис. Впрочем, туркам удалось в сжатые сроки восстановить свой флот.

Время равновесия

Несмотря на бесконечные войны, торговля между Европой и Левантом никогда полностью не приостанавливалась. Европейские купеческие суда продолжали прибывать в Искендерун или Триполи, в Сирию, в Александрию. Грузы перевозились через Османскую империю и империю Сефивидов караванами, тщательно организованными, безопасными, регулярными, и зачастую, более быстрыми, чем европейские корабли. Та же система караванов доставляла азиатские товары в Европу из средиземноморских портов. До середины 17 века эта торговля процветала, обогащая Османскую империю и гарантирую султану знакомство с европейскими технологиями.

Мехмед 3 (правил в 1595 — 1603 годах) при своем восшествии казнил 27 своих родственников, однако он не являлся кровожадным султаном (турки дали ему прозвище Справедливый). Но на деле империей руководила его мать, при поддержке великих визирей, частенько сменяющих друг друга. Период его царствования совпал с войной против Австрии, начавшаяся при прошлом султане Мураде 3 в 1593 году и завершившаяся в 1606 году, в эпоху Ахмеда 1 (правил с 1603 — 1617 годы). Житваторокский мир 1606 года, знаменовал собой поворотный момент в отношении Османской империи и Европы. По нему Австрия не облагалась новой данью; даже наоборот, освобождалась от предыдущей. Лишь единовременная выплата контрибуции в размере 200 000 флоринов. С данного момента земли Османов больше не увеличивались.

Начало упадка

Самая дорогостоящая из войн между турками и персами вспыхнула в 1602 году. Реорганизованные и заново оснащенные персидские армии возвратили захваченные турками в прошлом столетии земли. Война завершилась мирным договором 1612 года. Турки уступили восточные земли Грузии и Армении, Карабах, Азербайджан и некоторые другие земли.

После эпидемии чумы и тяжелого экономического кризиса Османская империя была ослаблена. Политическая нестабильность (в связи с отсутствием ясной традиции наследования титула султана, а так же из-за все больше растущего влияния янычар (изначально высшая военная каста, в которую отбирали преимущественно детей из балканских христиан по так называемой системе девширме (насильственный угон христианских детей в Стамбул, для службы в войсках)) расшатывала страну.

Во время правления султана Мурада 4 (правил в 1623 — 1640 годах) (жестокого тирана (во время правления казнено примерно 25 тысяч человек)), способного администратора и полководца, османам удалось вернуть часть территорий в войне с Персией (1623 — 1639 годы), и разгромить венецианцев. Однако восстания крымских татар и постоянные набеги казаков на турецкие земли практически выбили турков с Крыма, и прилегающих к нему территорий.

После смерти Мурада 4, империя начала отставать от стран Европы в техническом плане, богатстве, и в политическом единстве.

При брате Мурада 4, Ибрагиме (правил в 1640 — 1648 годах) все завоевания Мурада были потеряны.

Неудачей для турок обернулась попытка захвата острова Крит (последнее владение венецианцев в Восточном Средиземноморье). Венецианский флот, заблокировав Дарданеллы, угрожал Стамбулу.

Султан Ибрагим был смещен янычарами, а на его место возведен его семилетний сын Мехмед 4 (правил в 1648 — 1687 годах). При его правлении в Османской империи начали проводится ряд реформ, которые стабилизировали ситуацию.

Мехмед смог успешно завершить войну с венецианцами. Также были укреплены позиции турок на Балканах и в Восточной Европе.

Упадок Османской империи был медленным процессом, который прерывался кратковременными периодами оживления и стабильности.

Османская империя попеременно вела войны то с Венецией, то с Австрией, то с Россией.

К концу 17 века начали возрастать экономические и социальные трудности.

Упадок

Приемник Мехмеда, Кара-Мустафа, бросил последний вызов Европе, осадив в 1683 году Вену.

Ответом на это послужил союз Польши и Австрии. Объединенные польско-австрийские силы, подойдя к осажденной Вене, смогли разбить турецкую армию, и заставить её бежать.

Позднее к польско-австрийской коалиции примкнули Венеция и Россия.

В 1687 году турецкие армии терпят поражение при Мохаче. После поражения Янычары подняли бунт. Мехмед 4 был смещен. Новым султаном стал его брат Сулейман 2 (правил в 1687 — 1691 годах).

Война продолжалась. В 1688 году армиям антитурецкой коалиции были достигнуты серьезные успехи (венецианцы захватили Пелопоннес, австрийцы смогли взять Белград).

Однако в 1690 году туркам удалось выбить австрийцев из Белграда и вытеснить их за Дунай, а так же вернуть себе Трансилванию. Но, в битве при Сланкамене султан Сулейман 2 был убит.

Ахмед 2, брат Сулеймана 2, (правил в 1691 — 1695 годы) так же не дожил до окончания войны.

После смерти Ахмеда 2, султаном стал второй брат Сулеймана 2 Мустафа 2 (правил в 1695 — 1703 годах). При нем наступило завершение войны. Русскими был взят Азов, турецкие силы разбивались на Балканах.

Не в силах более продолжать войну Турция подписала Карловицкий договор. По нему Венгрию и Трансильванию османы уступали Австрии, Подолию — Польше, Азов — России. Лишь Война Австрии с Францией сохранила европейские владения Османской империи.

Упадок экономики империи был ускорен. Монополизация торговли на Средиземном море и в океанах практически уничтожил торговые возможности турков. Захват новых колоний европейскими державами в Африке и Азии сделал ненужным торговый путь через турецкие территории. Открытие и развитие русскими Сибири дали купцам дорогу в Китай.

Турция переставала быть интересна с точки зрения экономики и торговли

Правда турки смогли добится временного успеха в 1711 году, после неудачного Прутского похода Петра 1. По новому мирному договору Россия возвращала Турции Азов. Так же они смогли отвоевать у Венеции Морею в войне 1714 — 1718 годов (это было связано с военно-политической обстановкой в Европе (шла Война за испанское наследство и Северная война).

Однако затем для турков начался целый ряд неудач. Ряд поражений после 1768 года лишил турок Крыма, а поражение в морской битве у Чесменской бухты лишил турок и флота.

К концу 18 века народы империи начали бороться за свою независимость (греки, египтяне, болгары, …). Османская империя перестала быть одной из ведущих Европейских держав.

Информация о жизни одного из самых знаменитых османских султанов Сулеймана Великолепного (годы правления 1520-1566, родился в 1494 г., сконч. в 1566 г.). Сулейман также прославился своей связью с украинской (по другим данным, польской или русинской) рабыней Роксоланой — Хюррем.

Мы процитируем здесь несколько страниц из очень уважаемой, в том числе и в современной Турции, книги английского автора Лорда Кинросса «Расцвет и упадок Османской империи (вышла в 1977 году), а также приведем некоторые выдержки из передач иновешания Радио «Голос Турции». Подзаголовки и оговоренные примечания в тексте, а также примечания к иллюстрациям Portalostranah.ru

На старинной миниатюре изображен султан Сулейман Великолепный в последний год своей жизни и правления. На илл. показано как Сулейман в 1556 году принимает правителя Трансильвании венгра Иоанна II (Яноша II) Запольяи. Вот предыстория этого события. Иоанн II Запольяи был сыном воеводы Запольяи, который в последний перед османским вторжением период существования независимой Венгрии управлял областью Трансильвания, — частью Венгерского королевства, но с большим румынским населением. После завоевания молодым султаном Сулейманом Великолепным Венгрии в 1526-м г., Запольяи стал вассалом султана, и его область, единственной из всего бывшего Венгерского королевства, сохраняла государственность. (Еще одна часть Венгрии тогда стала частью Османской империи в качестве Пашалыка г. Буды, а еще одна — отошла к Габсбургам). В 1529 году, в ходе своей неудачной кампании завоевания Вены, Сулейман Великолепный, посетив Буду, торжественно короновал в Запольяи короной венгерских королей. После кончины Яноша Запольяи и окончания периода регентства своей матери, правителем Трансильвании стал сын Запольяи — Иоанн II Запольяи, показанный здесь. Сулейман еще в годы младенчества этого правителя Трансильвании, в ходе церемонии с целованием этого ребенка, рано оставшегося без отца, благословил Иоанна II Запольяи на трон. На илл. показан момент как Иоанн II (Янош II) Запольяи, уже достигший к тому времени средних лет, трижды преклоняет колени перед султаном между отеческими благословениями султана. Сулейман тогда находился в Венгрии, ведя свою последнюю войну против Габсбургов. Возвращаясь из похода, под Белградом, султан вскоре и умер. В 1570 г. Иоанн II Запольяи передаст свою номинальную корону королей Венгрии Габсбургам, оставаясь князем Трансильвании (он умрет в 1571-м г.). Трансильвания будет автономной еще около 130 лет. Ослабление турок в Центральной Европе, позволит Габсбургам присоединить венгерские земли. В отличие от Венгрии, Юго-Восточная Европа, завоеванная Османской империей раньше, будет оставаться под властью Османской империи намного дольше — до XIX века.

На иллюстрации: фрагмент гравюры «Баня турецкого султана». Эта гравюра иллюстрирует книгу Кинросса. Гравюра для книги была взята из старинного издания де Оссона «Общая картина Османской империи». Здесь (слева) мы видит османского султана в бане, посреди гарема.

Лорд Кинросс пишет: «Восхождение Сулеймана на вершину османского султаната в 1520 году совпало с поворотным моментом в истории европейской цивилизации. Мрак позднего средневековья с его отмиравшими феодальными институтами уступал место золотому свету Ренессанса. На Западе он должен был стать неотделимым элементом христианского баланса сил. На исламском Востоке Сулейману были предсказаны великие свершения. Десятый по счету султан-турок, правивший в начале X века хиджры, он был в глазах мусульман живым олицетворением благословенного числа десять — числа человеческих пальцев на руках и на ногах; десяти чувств и десяти частей Корана и его вариантов; десяти заповедей пятикнижья; десяти учеников Пророка, десяти небес исламского рая и десяти сидящих на них и сторожащих их духов. Восточная традиция утверждает, что в начале каждого века появляется великий человек, предназначенный для того, чтобы «взять его за рога», управлять им и стать его воплощением. И вот такой человек явился в обличье Сулеймана — «самый совершенный из числа совершенных», следовательно, ангел небес.
С момента падения Константинополя и последующих завоеваний Мехмеда западные державы были вынуждены сделать серьезные выводы из продвижения турок-османов. Видя в нем постоянный источник для беспокойства, они готовились противостоять этому продвижению не только в смысле обороны военными средствами, но и дипломатическими действиями. В этот период религиозного брожения встречались люди, которые верили, что турецкое вторжение было бы Божьим наказанием за грехи Европы; существовали места, где «турецкие колокольчики» призывали верующих каждый день к покаянию и молитве.

Легенды крестоносцев гласили, что турки-завоеватели продвинутся вперед настолько далеко, что достигнут священного города Кельна, но что здесь их вторжение будет отражено в результате великой победы христианского императора — но не папы — и их силы отогнаны за Иерусалим…

Карта, показывающая расширение Османской империи (начиная с 1359 года, когда османы уже имели небольшое государство в Анатолии). Но история государства османов началась чуть раньше. С маленького бейлика (княжества) под управлением Эртогрула, а затем Османа (правил в 1281- 1326 гг., от его имени династия и государство получили название), находящегося под вассалитетом тюрок-сельджуков в Анатолии. Османы пришли в Анатолию (нынешняя Западная Турция), спасаясь от монголов. Здесь они поступили под скипетр сельджуков, которые уже были ослаблены и платили дань монголам. Тогда на части Анатолии еще продолжала существовать, но в урезанном виде, Византия, которая смогла уцелеть, выиграв до того несколько сражений с арабами (арабы и монголы столкнулись позднее между собой, оставив Византию в покое). На фоне разгрома монголами Арабского халифата со столицей в Багдаде, и ослаблением сельджуков, османы постепенно начали строить свое государство. Несмотря на неудачную войну с Тамерланом (Тимуром), представляющего среднеазиатский улус монгольской династии чингизидов, османская государственность в Анатолии уцелела. Затем османы подчинили все другие тюркские бейлики Анатолии, а взятием Константинополя в 1453 году (хотя первоначально османы придерживались дружеских отношений с греческой нацией византийцев) положили начало кардинальному росту империи. На карте особым цветом показаны и завоевания с 1520 по 1566 , т.е. в период правления султана Сулеймана Великолепного.

История османов:

«Первые османские властители — Осман, Орхан, Мурат, были в столь же степени умелыми политиками и администраторами, сколь и удачливыми и талантливыми полководцами и стратегами. Кроме того, ими двигал горячий порыв, характерный для мусульманских лидеров той поры . Вместе с тем, османское государство в первый период своего существования не дестабилизировалось, в отличие от других сельджукских княжеств и Византии, борьбой за власть и обеспечило внутреннее политическое единство.

Из факторов, способствовавших успеху османского дела, можно указать и то, что даже противники видели в османах исламских воинов, не обременённых сугубо клерикальными или же фундаменталистскими воззрениями, что отличало османов от арабов, с коими до этого приходилось сталкиваться христианам. Османы не обращали подвластных им христиан силой в истинную веру , позволяли своим немусульманским подданным исповедовать их религии и культивировать свои традиции. Следует сказать, (и это исторический факт), что фракийские крестьяне, изнывавшие от непосильного бремени византийских налогов, воспринимали османов, как своих освободителей.

Османы, соединив на рациональной основе чисто тюркские традиции кочевничества с западными мерками администрирования , создали прагматическую модель государственного управления.

Византия смогла существовать в силу того, что в своё время она заполнила вакуум, образовавшийся в регионе с падением Римской империи. Сельджуки смогли основать своё турецко-исламское государство, воспользовавшись вакуумом, образовавшимся в результате ослабления арабского халифата. Ну а османы укрепляли своё государство, умело пользуясь тем, что и к востоку и к западу от ареала их проживания образовался политический вакуум, связанный с ослаблением византийцев, сельджуков, монголов, арабов. И территория, которая входила в этот самый вакуум, была весьма и весьма значительной, включая все Балканы, Ближний Восток, Восточное Средиземноморье, Северную Африку».
До XVI века османских правителей отличали прагматизм и рационализм, позволивший в свое время превратить небольшое княжество в огромную империю. Пример этого явил в XVI веке знаменитый султан Сулейман Великолепный, который после неудачи первой осады Вены (в 1529 году), понял, что османы уже подошли к точке, преступив через которую, они нанесут себе вред. Именно поэтому он отказался от идеи повторной осады Вены, увидев именно в ней ту самую последнюю точку. Однако его потомок, Султан Мехмет IV и его полководец Кара Мустафа Паша позабыли этот урок, преподанный Сулейманом Великолепным, и решились на повторную осаду Вены в конце века. Но потерпев тяжёлое поражение, отступили, понеся значительные потери».

Вот что писал о Сулеймане венецианский посланник Бартоломео Контарини несколько недель спустя после восхождения Сулеймана на трон:

«Ему двадцать пять лет. он высокий, крепкий, с приятным выражением лица. Его шея немного длиннее обычной, лицо тонкое, нос орлиный. У него пробиваются усы и небольшая бородка; тем не менее выражение лица приятное, хотя кожа имеет тенденцию к чрезмерной бледности. О нем говорят, что он мудрый повелитель, любящий учиться, и все люди надеются на хорошее его правление».

Получивший образование в дворцовой школе в Стамбуле, он большую часть своей юности провел за книгами и занятиями, способствующими развитию его духовного мира, и стал восприниматься жителями Стамбула и Эдирне (Адрианополя) с уважением и любовью.

Сулейман получил также хорошую подготовку в административных делах в качестве юного губернатора трех разных провинций. Он, таким образом, должен был вырасти в государственного деятеля, который сочетал в себе опыт и знания, человека действия. При этом оставаясь человеком культурным и тактичным, достойным эпохи Ренессанса, в которую он был рожден.

Наконец, Сулейман был человеком искренних религиозных убеждений, которые выработали в нем дух доброты и терпимости, без каких-либо следов отцовского фанатизма. Больше всего он вдохновлялся высоко идеей собственного долга как «Руководитель правоверных». Следуя традициям гази своих предков, он был святым воином, обязанным с самого начала своего правления доказать свою военную мощь по сравнению с силой христиан. Он стремился с помощью имперских завоеваний достичь на Западе того же, чего его отцу, Селиму, удалось добиться на Востоке.

В достижении первой цели он мог воспользоваться преимущесством нынешней слабости Венгрии как звена в цепи оборонительных позиций Габсбургов.В ходе быстротечной и решительной кампании он окружил Белград, затем подверг его обстрелу тяжелой артиллерии с острова на Дунае. «Враг, — отмечал он в дневнике, — отказался от обороны города и поджег его; они отступили в цитатель». Тут взрывы мин, подведенных под стены, предопределили сдачу гарнизона, который не получил никакой помощи от венгерского правительства. Оставив Белград с гарнизоном из подразделения янычар, Сулейман вернулся на триумфальную встречу в Стамбул, уверенный, что венгерские равнины и верхний бассейн Дуная теперь лежат беззащитными перед турецкими войсками. Тем не менее минуло еще четыре года, прежде чем султан смог возобновить свое вторжение.

Его внимание в это время было переключено с Центральной Европы на Восточное Средиземноморье. Здесь, на пути сообщении по морю между Стамбулом и новыми турецкими территориями Египта и Сирии, лежал надежно укрепленный аванпост христианства, остров Родос. Его рыцари-госпитальеры из ордена святого Иоанна Иерусалимского, умелые и грозные мореходы и воины, печально известные туркам как «профессиональные головорезы и пираты», теперь постоянно угрожали торговле турок с Александрией; перехватывали турецкие грузовые суда, везущие лесоматериалы и другие товары в Египет, и пилигримов по пути в Мекку через Суэц; препятствовали операциям собственных корсаров султана; поддержали восстание против турецких властей в Сирии.

Сулейман Великолепный захватывает остров Родос

Таким образом, Сулейман во что бы то ни стало решил захватить Родос. С этой целью он направил на юг армаду из почти четырех сотен кораблей, тогда как сам повел армию в сто тысяч человек по суше через Малую Азию к месту на побережье напротив острова.

У рыцарей был новый Великий Магистр, Вильер де Л’Иль-Адам, человек действия, решительный и мужественный, полностью преданный в воинственном духе делу христианской веры. На ультиматум со стороны султана, предшествовавший атаке и включавший привычное предложение мира, предписанное коранической традицией, Великий магистр ответил только ускорением выполнения своих планов обороны крепости, стены которой были дополнительно укреплены после предыдущей осады Мехмедом Завоевателем…

Турки, когда был собран их флот, высадили на остров инженеров, которые в течение месяца разведывали подходящие места для их батарей. В конце июля 1522 года подошло подкрепление из главных сил султана….

(Бомбардировка) было лишь прелюдией к главной операции по минированию крепости.

Она включала рытье саперами невидимых подкопов в каменистой почве, по которым батареи мин можно было бы продвинуть ближе к стенам и затем расставить мины и выбранных точках внутри стен и под ними.

Это был подземный подход, редко применявшийся в осадных войнах до этого времени.

Наиболее неблагодарная и опасная работа по рытью подкопов пала на ту часть войск султана, которая была призвана на военную службу преимущественно из христианского происхождения крестьян таких подвластных ему провинций, как Босния, Болгария и Валахия.

Только в начале сентября стало возможным продвинуть необходимые силы вплотную к стенам, чтобы начать вести подкопы.

Вскоре большая часть крепостного вала была пронизана почти пятьюдесятью подкопами, идущими в разных направлениях. Однако рыцари заручились содействием итальянского специалиста но минам из венецианской службы по имени Мартинегро, и он также вел подкопы.

Вскоре Мартинегро создал свой собственный подземный лабиринт тоннелей, перекрещивавшихся с турецкими и противостоящими им в различных точках, часто на расстоянии немногим большем, чем толщина планки.

Он имел свою сеть постов подслушивания, оборудованных миноискателями своего собственно го изобретения — трубками из пергамента, которые сигнализировали своими отраженными звуками о любом ударе вражеский кирки, и команду родосцев, которых он обучил пользоваться ими Также Мартинегро устанавливал контрмины и «вентилировал» обнаруженные мины путем бурения спиральных отдушин, чтобы гасить силу их взрыва.

Серия атак, дорого обходившихся туркам, достигла наивысшего накала на рассвете 24 сентября, во время решающего общего штурма, объявленного накануне взрывами нескольких вновь установленных мин.

Во главе штурма, предпринятого против четырых отдельных бастионов, под прикрытием завесы черного дыма, артиллерийской бомбардировки, шли янычары, водрузившие в несколько местах свои знамена.

Но после шести часов сражения, столь же фанатичного, как и любая другая схватка в истории войн между христианами и мусульманами, наступавшие были отброшены, потеряв не одну тысячу человек.

В последующие два месяца султан не стал больше рисковать новыми генеральными атаками, а ограничил себя операциями по минированию, которые все глубже проникали под город и сопровождались малоуспешными местными штурмами. Моральный дух турецких войск был низким; к тому же приближалась зима.

Но и рыцари приходили в уныние. Их потери, хотя и оставлявшие всего лишь десятую долю потерь турок, были достаточно тяжелыми по отношению к их численности. Сокращались припасы и запасы продовольствия.

Более того, среди защитников города нашлись те, кто предпочел бы сдаться. Вполне обоснованно доказывали, что Родосу повезло, что он смог так долго существовать после падения Константинополя; что христианские державы Европы теперь уже никогда не разрешат свои противоположные интересы; что Османская империя, после завоевания ею Египта, стала в настоящее время единственной полновластной исламской державой в Восточном Средиземноморье.

После возобновления общего штурма, который провалился, султан 10 декабря выкинул белый флаг на башне церкви, располагавшейся вне городских стен, в качестве приглашения обсудить условия сдачи на почетных условиях.

Но Великий Магистр созвал совет: рыцари в свою очередь выкинули белый флаг, и было объявлено трехдневное перемирие.

Предложения Сулеймана, которые теперь смогли передать им, включали разрешение рьщарям и жителям крепости покинуть ее вместе с имуществом, которое они могли унести.

Тем, кто предпочел бы остаться, гарантировалось сохранение их домов и имущества без каких-либо посягательств, полная религиозная свобода и освобождение от уплаты налогов на протяжении пяти лет.

После горячих дебатов большинство совета согласилось, что «для Бога было бы более приемлемой вещью просить о мире и сохранить жизни простых людей, женщин и детей».

Итак,на Рождество, после осады, длившейся 145 дней, капитуляция Родоса была подписана, султан подтвердил свое обещание и к тому же предложил корабли для отплытия жителей. Был произведен обмен заложниками, и небольшой отряд высокодисциплинированных янычар был послан в город. Султан скрупулезно соблюдал выдвинутые им условия, которые были нарушены лишь однажды — и он не знал об этом — небольшим отрядом войск, которые вышли из повиновения, бросились по улицам и совершили ряд зверств, прежде им их вновь призвали к порядку.

После церемониального вступления турецких войск в город Великий Магистр исполнил формальности сдачи султану, который воздал ему соответствующие почести.

1 января 1523 года Де Л’Иль-Адам навсегда покинул Родос, выйдя из города вместе оставшимися в живых рыцарями, несущими в руках развевающие знамена, и попутчиками. Потерпев кораблекрушение во время урагана вблизи Крита, они потеряли многое из оставшегося имущества, но смогли продолжать свое путешествие до Сицилии и Рима.

На протяжении пяти лет у отряда рыцарей не было пристанища. Наконец им дали приют на Мальте, где им снова пришлось сразиться с турками. Их уход с Родоса стал ударом для христианского мира, ничто теперь не представляло серьезной угрозы для турецких военно-морских сил в Эгейском море и в Восточном Средиземноморье.

Утвердив превосходство своего оружия в двух успешных кампаниях, юный Сулейман предпочел ничего не предпринимать. В течение трех летних сезонов, прежде чем приступить к третьей кампании, он занялся усовершенствованиями внутренней организации своего правительства. Впервые после вхождения во власть посетил Эдирне (Адрианополь), где предался охотничьим забавам. Затем направил в Египет войска для подавления восстания турецкого губернатора Ахмеда-паши, отказавшегося от своей верности султану. Командовать подавлением восстания он назначил своего великого визиря, Ибрагима-пашу, чтобы восстановить порядок в Каире и реорганизовать администрацию провинции.

Ибрагим Паша и Сулейман: Начало

Но по возвращении из Эдирне в Стамбул султан столкнулся с бунтом янычар. Эти воинственные, пользующиеся привилегиями пехотинцы (набиравшиеся из детей христиан 12-16 лет в турецких, главным образом европейских, провинциях. Обращаемые в ислам и в юном возрасте, отдаваемые сначала в турецкие семьи, а затем в армию, на всю жизнь теряющие связь со своей первой семьей. Прим. Portalostranah.ru) рассчитывали на ежегодные кампании, чтобы не только удовлетворить свою жажду боя, но и обеспечить себе дополнительные доходы от грабежей. Так что они негодовали по поводу затянувшегося бездействия султана.

Янычары ощутимо становились более сильными и более осознающими свою мощь, поскольку теперь они составляли уже четверть постоянной армии султана. В военное время они были, как правило, преданными и верными слугами своего господина, хотя могли и не подчиниться его приказам, воспрещающим разграбление захваченных городов, и при случае ограничивали его завоевания, протестуя против продолжения чрезмерно напряженных кампаний. Но в мирное время, изнывая от бездействия, больше не живя в обстановке жесткой дисциплины, а пребывая в относительной праздности, янычары все больше и больше приобретали свойство угрожающей и ненасытной массы — особенно во время интервала между смертью одного султана и восшествием на трон другого.

Теперь же, весной 1525 года, они начали мятеж, грабя таможни, еврейский квартал и дома высших чиновников и других людей. Группа янычар силой проложила путь в приемную султана, который, как говорят, убил троих из них собственной рукой, но был вынужден удалиться, когда остальные стали угрожать его жизни, наставив на него свои луки.

Мятеж был подавлен с помощью казни их аги (командующего) и нескольких офицеров, подозревавшихся в соучастии, тогда как другие офицеры были уволены со своих постов. Солдаты были успокоены с помощью денежных подношений, но также и перспективой кампании на следующий год. Ибрагим-паша был отозван из Египта и назначен главнокомандующим вооруженными силами империи действующим в качестве второго после султана…

Ибрагим-паша — одна из самых блестящих и могущественных фигур периода правления Сулеймана. Он был по происхождению греком из христиан — сын моряка из Парги, в Ионическом море. Родился в один и тот же год — и даже, как он утверждал, на той же неделе, — что и сам Сулейман. Захваченный еще ребенком турецкими корсарами, Ибрагим был продан в рабство вдове и Магнесии (недалеко от Измира, в Турции. Также известна как Манисса. Прим. Portalostranah.ru), которая дала ему хорошее образование и научила игре на музыкальном инструменте.

Через некоторое время, в пору своей юности, Ибрагим встретил Сулеймана, в то время наследника трона и губернатора Магнесии, который был очарован им и его талантами, и сделал его своей собственностью. Сулейман сделал Ибрагима одним из своих личных пажей, затем поверенным лицом и наиболее близким фаворитом.

После восшествия Сулеймана на трон молодой человек был назначен на пост старшего сокольничего, затем последовательно занимал ряд постов в имперских покоях.

Ибрагим сумел установить со своим хозяином необычайно дружественные отношения, ночевав в апартаментах Сулеймана, обедал с ним за одним столом, делил с ним досуг, обменивался с ним записками через немых слуг. Сулейман, замкнутый по натуре, молчаливый и склонный к проявлениям меланхолии, нуждался именно в таком доверительном общении.

Под его покровительством Ибрагим был обвенчан с подчеркнутой помпой и великолепием с девушкой, которую считали одной из сестер султана.

Его восхождение к власти было на самом деле настолько стремительным, что вызвало у самого Ибрагима некоторую тревогу.

Будучи прекрасно осведомленным о причудах взлетов и падений служащих при османском дворе, Ибрагим однажды зашел настолько далеко, что стал умолять Сулеймана не ставить его на слишком высокий пост, поскольку падение будет для него крахом.

В ответ, как утверждают, Сулейман похвалил за скромность своего фаворита и поклялся, что Ибрагим не будет предан смерти, пока он правит, независимо от того, какие обвинения могут быть выдвинуты против него. Но, как заметит историк следующего века в свете дальнейших событий: «Положение королей, которые являются людьми и подвержены переменам, и положение фаворитов, которые горды и неблагодарны, заставит Сулеймана не выполнить свое обещание, и Ибрагим потеряет свою веру и лояльность»

Венгрия — Османская империя: как Венгрия исчезла с карты мира, разделенная на три части

На карте из издания «История Венгрии», выпущенного на русском языке в 2002 году при содействии Венгрии, показана разделенная на три части Венгрия после османского завоевания в 1526-м году. Наиболее темный фон – венгерские земли, отошедшие к Габсбургам. Также обозначено полунезависимое Трансильванское княжество, а белым фоном показана территория, отошедшая к Османской империи. Причем, сначала Буда была под управлением Трансильванского княжества, но затем османы присоединили эти земли напрямую к Османской империи. Промежуточная граница османской территории до введения прямого управления Будой обозначена на карте прерывистой линией.

После завоевания Сулейманом Великолепным Венгрии, государство венгров, чье средневековое королевство было неотъемлемой частью Европы, на несколько столетий вообще исчезло с карты мира, превратившись в несколько обрубков: одна часть Венгрии стала провинцией Османской империей, другая обрубленная часть вошла в состав государства Габсбургов, была и третья часть – Трансильвания с сильным румынским элементом, но управляемая венгерскими феодалами и платящая дань Османской империи. Венграм удалось вернуться на карту мира лишь в XIX веке, когда империя Габсбургов, постепенно вернув земли старого Венгерского королевства, стала т.н. двойной монархией Австро-Венгрией. Но только с развалом Австро-Венгрии, в начале XX века, Венгрия смогла стать вновь независимой.

Но вернемся в Венгрию эпохи Сулеймана Великолепного, Лорд Кинросс пишет:

«Мятеж янычар, возможно, ускорил решение Сулеймана осуществить поход в Венгрию. Но на него также оказало влияние поражение и пленение Франциска I императором — Габсбургом в битве при Павии в 1525 году. Франциск из своей тюрьмы в Мадриде направил в Стамбул секретное письмо, спрятанное в подошвы ботинок его посланника, прося султана об освобождении, предприняв против Карла, который в ином случае станет «хозяином моря», генеральную кампанию.(Имеется ввиду битва за Милан и Бургундию между Францией и Испанией (Священной Римской империей). И соответственно — французский король Франциск I, вскоре отпущенный Карлом V во Францию; и Карл V — император Священной Римской империи из династии Габсбургов. Прим. Portalostranah.ru).

Обращение совпадало с личными планами Сулеймана в момент, когда Венгрия, страна без патриотизма и фактически без друзей, пребывала более чем когда-либо беспорядке и расколе между «дворцовой партией» слабого короля Людовика II с его знатью (Людовик, также известный как Лайош II, представлял центральноевропейскую династию Янгеллонов, которые в разные годы правили в Чехии, Польши, Литве и Венгрии. Отец Людовика Владислав был приглашен из Польши в Венгрию после прерывания местной династии мадьярской знатью, не имея особой связи со страной. Прим. Portalostranah.ru), поддерживавшей императора но получавшей небольшую поддержку от него и еще меньшую от Запада; «национальной партией» (венгра) Яна Запольяи, губернатора и эффективного правителя (тогда венгерской провинции) Трансильвании, с группой менее значительных магнатов; И притесняемым крестьянством, которое рассматривало турок как освободителей. Сулейман, следовательно, мог войти в страну в роли врага ее короля и императора и одновременно друга магнатов и крестьян.

Со времен падения Белграда пограничные стычки турок и венгров непрерывно продолжались с переменным успехом…

К этому моменту венгры сосредоточили свои войска на равнине Мохача, примерно в тридцати милях к северу. Молодой король Людовик прибыл с армией всего лишь в четыре тысячи человек. Но самые разные по своему составу подкрепления начали прибывать, пока общая численность его войск, включая поляков, германцев и богемцев, не достигла двадцати пяти тысяч человек. Император (т.е. Карл V — император Священной Римской империи — а также правитель Испании, а раннее Австрии. Прим. Portalostranah.ru) когда дело подошло к выделению войск для войны с турками, оказался зависим от милости ряда протестантских сеймов. Они не торопились, даже сопротивлялись тому, чтобы выделить солдат, поскольку среди них были пацифистски настроенные лица, которые видели принципиального врага не в султане, а в папе. В то же самое время они отличались быстротой в использовании в своих собственных религиозных целях извечного конфликта между Габсбургами и турками. В результате в 1521 году сейм Вормса отказался выделить помощь на оборону Белграда, а теперь, в 1526 году, сейм Шпейера после долгих размышлений слишком поздно проголосовал за подкрепления для армии у Мохача.

На поле битвы наиболее проницательные из венгерских военачальников обсудили вопрос о стратегическом отступлении в направлении Буды, приглашая тем самым турок последовать за ними и растянуть свои коммуникации; более того, выигрывая по ходу дел за счет пополнений от армии Запольяи, в тот момент находившейся всего в нескольких днях перехода, и от контингента богемцев, уже появившихся на западной границе.

Но большинство венгров, самоуверенных и нетерпеливых, вынашивало мечты о немедленной боевой славе. Ведомые воинственной мадьярской знатью, которая одновременно не верила королю и завидовала Запольяи, они шумно требовали немедленного сражения, заняв наступательную позицию прямо на этом месте. Их требования возобладали, и битва произошла на болотистой, растянувшейся на шесть миль равнине и западу от Дуная — на месте, выбранном для того, чтобы могла развернуться венгерская кавалерия, но предоставляющем такие же возможности более профессиональной и более многочисленной кавалерии турок. Узнав об этом безрассудном решении, дальновидный и умный прелат предсказал, что «венгерская нация будет иметь в день битвы двадцать тысяч мертвецов и было бы хорошо, чтобы папа канонизировал их».

Нетерпеливые как в тактике, так и в стратегии венгры открыли сражение фронтальной атакой их тяжеловооруженной кавалерии, ведомой лично королем Людовиком и нацеленной прямо в центр турецкой линии. Когда показалось, что намечается успех, за атакой последовало общее наступление всех венгерских войск. Однако турки, рассчитывая таким образом ввести противника в заблуждение и разгромить его, спланировали свою оборону в глубину, разместив свою главную линию дальше к тылу, у склона холма, прикрывавшего ее сзади. В результате венгерская кавалерия, в данный момент все еще мчавшаяся вперед, вышла на основное ядро турецкой армии — янычар, сгруппировавшихся вокруг султана и его знамени. Вспыхивали жестокие рукопашные схватки, и в один из моментов султан сам оказался в опасности, когда стрелы и копья ударили в его панцирь. Но сильно превосходившая противника турецкая артиллерия, как обычно, умело применявшаяся, решила исход дела. Она тысячами косила венгров и дала туркам возможность окружить и разбить венгерское войско в центре позиции, уничтожая и рассеивая противника до тех пор, пока оставшиеся в живых не бросились бежать в полном беспорядке на север и на восток. Битва, таким образом, была выиграна за полтора часа.

Король Венгрии погиб на поле боя, пытаясь бежать с раной, полученной в голову. (Людовику было 20 лет. Прим. Portalostranah.ru). Его тело, опознанное по драгоценным камням па шлеме, было обнаружено в болоте, где, затянутый тяжестью собственной брони, он утонул под своей упавшей лошадью. Его королевство умерло вместе с ним, поскольку у него не было наследника; погибла и большая часть мадьярской знати и восемь епископов. Утверждают, что Сулейман выразил рыцарское сожаление но поводу смерти короля: «Пусть Аллах будет снисходителен к нему и накажет тех, кто обманул его неопытность: в мои желания не и ходило, чтобы он так прекратил свой путь, когда он едва лишь попробовал вкус сладости жизни и королевской власти».

Более прагматичным и далеко не рыцарским был приказ султана не брать пленных. Перед его ярко-красного цвета имперским шатром вскоре была сооружена пирамида из тысячи голов венгерской знати, 31 августа 1526 года, на следующий день после битвы, он записал в своем дневнике: «Султан, восседающий на золотом троне, принимает выражения почтения от своих визирей и беев; массовое убийство 2 тысяч пленных; льет проливной дождь». 2 сентября: «Убитые при Мохаче 2 тысячи венгерских пехотинцев и 4 тысячи кавалеристов преданы земле». После этого Мохач был сожжен, а окрестности преданы огню акынджи (Акынджи (т.е., в переводе, «совершающий рейд») — османская иррегулярная конница, в которой, в отличие от янычар, служили тюрки, а не славянские рабы. Прим. Potalostranah.ru).

Не без основания «развалины Мохача», как до сих пор называют это место, было описано как «могила венгерской нации». До сих пор, когда случается несчастье, венгр творит: «Неважно, большей была потеря на поле Мохача».

После битвы при Мохаче, на последующие два столетия утвердившей положение Турции в качестве превосходящей своей силой другие державы в сердце Европы, организованное сопротивление Венгрии фактически сошло на нет. Ян Запольяи и его войска, которые могли бы повлиять на исход сражения, достигли Дуная на следующий день, но поспешили ретироваться, едва получив известие о поражении своих соотечественников. 10 сентября султан и его армия вошли в Буду. По пути туда: «4 сентября. Приказал убить всех крестьян в лагере. Исключение для женщин. Акынджи запрещено заниматься грабежами». Это был запрет, который они постоянно игнорировали.(О Яне Запольяи и положении Венгрии при османах — с современной венгерской точки зрения будет доступно позднее).

Город Буда был сожжен дотла, и сохранился только королевский дворец, где Сулейман устроил свою резиденцию. Здесь, в компании Ибрагима, он собрал коллекцию из дворцовых ценностей, которая по реке была доставлена в Белград, а оттуда далее — в Стамбул. Эти богатства включали большую библиотеку Матиаша Корвина, известную по всей Европе, вместе с тремя бронзовыми скульптурами из Италии, изображавшими Геркулеса, Диану и Аполлона. Наиболее ценными трофеями были, однако, две громадные пушки, которые (прадед Сулеймана, завоевавший Константинополь Прим. Portalostranah.ru) Мехмед Завоеватель обязан был уничтожить после неудавшейся осады Белграда и которые венгры с тех пор гордо демонстрировали как доказательство своего героизма.

Султан, погруженный теперь в удовольствия обычной и соколиной охоты, в мир музыки и дворцовых балов, тем временем размышлял, что же он будет делать с этой страной, которую покорил со столь неожиданной легкостью. Предполагалось, что он оккупирует Венгрию оставит там свои гарнизоны, добавив ее к империи, как он поступил с Белградом и Родосом. Но в данный момент он предпочел довольствоваться плодами своей ограниченной победы. Его армия, по существу пригодная к ведению боевых действий только в летнеее время, страдала от суровой, дождливой погоды долины Дуная.

К тому же приближалась зима, и его войско не было способно осуществлять контроль над всей страной. Более того, присутствие султана требовалось в столице, чтобы разобраться с беспорядками и Анатолии, где надо было подавить восстания в Киликии и Карамане. Пути сообщения между Будой и Стамбулом были очень длинными. По словам историка Кемальпаши-заде: «Время, когда эту провинции следовало бы присоединить к владениям ислама, еще не пришло. Дело было отложено до более подходящего случая».

Поэтому Сулейман соорудил мост из лодок через Дунай к Пешту и после предания города огню повел свои войска домой вдоль левого берега реки.

Его уход оставил в Венгрии политический и династическим вакуум. Два соперничающих претендента стремились заполнить его оспаривая корону умершего короля Людовика. Первым был эрцгерцог Фердинанд Габсбург, брат императора Карла V и шурин бездетного короля Людовика, на трон которого он имел законные основания претендовать. Его соперником-претендентом был Ян Запольяи, правящий князь Трансильвании, который, как венгр, мог привлечь на свою сторону закон, исключающий участие иностранцев в борьбе за трон его страны, и который с его по-прежнему свежей и не измотанной в боях армией практически контролировал большую часть королевства.

Сейм, состоявший в основном из венгерской знати, избрал Запольяи, и тот вошел в Будапешт, чтобы быть увенчанным короной. Это устроило Сулеймана, который мог рассчитывать на то, что Запольяи выполнит свое обещание, тогда как сам Запольяи получил материальную поддержку от Франциска I и его антигаббсбургских союзников.

Однако несколько недель спустя соперничающий сейм, поддерживаемый прогерманской частью родовой знати, избрал Фердинанда, который уже был избран королем Богемии, Королем Венгрии. Это привело к гражданской войне, в которой Фердинанд на свой страх и риск пошел походом на Запольяи, нанес ему поражение и отправил в изгнание в Польшу. Фердинанд в свою очередь был коронован как король Венгрии, оккупировал Буду и начал строить планы создания центрально-европейского государства Габсбургов, образованного из Австрии, Богемии и Венгрии.

Подобные планы, однако, должны были зависеть от турок, Дипломатия которых отныне и впредь влияла на курс европейской истории. Из Польши Запольяи направил в Стамбул посла, ища союза с султаном. Сначала он встретил со стороны Ибрагима и его коллег-визирей высокомерный прием. Но в конце концов султан согласился дать Запольяи титул короля, фактически даря ему земли, которые завоевали его армии, и обещая ему защиту от Фердинанда и всех его врагов.

Был подписан договор, по которому Запольяи взял на себя обязательство выплачивать султану ежегодную дань, выделять в его распоряжение каждые десять лет десятую часть населения Венгрии обоих полов и навечно предоставить право свободного прохода через его территорию вооруженным силам турок. Это превратило Яна Запольяи в вассала султана, а его часть Венгрии — в королевство-сателлита под протекторатом Турции.

Фердинанд в свою очередь направил в Стамбул послов в надежде достичь перемирия. Султан отказал им в их самоуверенных требованиях, и они были брошены в тюрьму.

Теперь Сулейман готовил планы третьей кампании в верхней части долины Дуная, целью которой была защита Запольяи от Фердинанда и вызов самому императору Карлу V. Как мрачно предвещала германская народная песня о турках:
«Из Венгрии он скоро уйдет,
В Австрии будет к рассвету дня,
Бавария уже почти в руках.
Оттуда он достигнет другой земли,
Скоро, пожалуй, он придет на Рейн»

Сулейман Великолепный пытается взять город Вену.

Первая осада Вены турками в 1529-м году. На переднем плане изображен шатер султана Сулеймана. Со старинной миниатюры.

10 мая 1529 года он покинул Стамбул с армией, еще большей, чем раньше, вновь под командованием Ибрагима-паши. Дожди лили еще сильнее, чем раньше, и экспедиция достигла предместий Вены на месяц позже, чем планировалось. Тем временем Запольяи пришел приветствовать своего господина на поле Мохача с шестью тысячами человек. Султан принял его с подобающей церемонией, увенчав священной короной святого Стефана…(Предысторию о завоевании Венгрии Сулейманом, и о венгреЗапольяи, принявшем его, см. на предыдущей странице. Прим. Portalostranah.ru).

К счастью для обороняющихся (в Вене), Сулейман был вынужден из-за дождей оставить позади себя основную часть своей тяжелой осадной артиллерии, столь эффективной на Родосе. Он имел только легкие пушки, способные нанести лишь незначительные повреждения укрепленным стенам, и поэтому мог полагаться главным образом на закладку мин. Тем не менее, султан недооценил стоящую перед ним задачу, когда предложил гарнизону сдаться, заявляя, что он стремился только преследовать и обнаружить короля Фердинанда.

Он хвастал, что в случае сопротивления позавтракает в Вене через три дня, в день праздника святого Михаила, и так разрушит город, что тот никогда больше не будет существовать, и не оставит в живых ни одного человека. Но прошли две недели, а венцы все еще держались. День Святого Михаила принес только новые, не по сезону, дожди, от которых турки страдали в своих легких шатрах.

Выпущенный на свободу пленный был послан к султану с запиской, в которой говорилось, что его завтрак уже остыл и что он должен довольствоваться той пищей, которую могут доставить ему пушки с городских стен.

Мушкетный огонь турок был настолько метким и постоянным, что делал невозможным появление любого защитника на этих стенах без риска получить рану или быть убитым; их лучники, прятавшиеся среди руин пригородов, выпускали бесконечный град стрел, причем настолько убийственный, что они попадали в бойницы и амбразуры в стенах, не давая возможности горожанам выйти на улицу. Стрелы летели по всем направлениям, и венцы брали некоторые из них, обернутые в дорогие ткани и даже украшенные жемчугом, — видимо, выпущенные знатными турками, — в качестве сувениров на память.

Турецкие саперы взрывали мины и, несмотря на активное контрминирование через городские погреба, в стенах города в результате начали образовываться большие бреши. Постоянно возобновлявшиеся атаки турок отражались мужественными защитниками города, которые отмечали свой успех громким звучанием труб и военной музыки. Они сами периодически совершали вылазки, возвращаясь иногда с пленными — с трофеями, которые в одном случае составили восемьдесят человек и пять верблюдов.

Сулейман наблюдал за военными действиями из высоко возносившегося над лагерем турок, покрытого коврами шатра, увешанного изнутри тонкими дорогими тканями и обставленного софами, украшенными драгоценными камнями и многочисленными башенками со шпицами из золота. Здесь султан допрашивал взятых в плен христиан и отправлял их обратно в город с угрозами и обещаниями, нагруженных дарами из одежд и турецких дукатов. Но на оборонявшихся это не производило никакого впечатления. Ибрагим-паша, руководя осадой, стремился вдохновить атакующих, раздавая пригоршни золота в награду за голову врага или за захват важного пленного. Но, поскольку моральный дух войск падал, их приходилось заставлять идти в бой ударами палок, плетей и сабель.

Вечером 12 октября в ставке султана был созван Диван — военный совет, чтобы решить, продолжать или прекратить осаду. Ибрагим, выражая взгляды большинства, предпочел бы снять ее; моральный дух армии был низок, зима приближалась, припасы уменьшались, янычары проявляли недовольство, противник ожидал близкого подкрепления. После обсуждения было решено попытаться предпринять четвертый и последний главный штурм с предложением войскам исключительных денежных вознаграждений за успех. 14 октября штурм был начат янычарами и отборными частями армии султана. Штурм натолкнулся на отчаянное, продолжавшееся час за часом сопротивление. Атакующим не удался штурм бреши в стенах шириной в 150 футов. Потери турок были настолько тяжелыми, что они породили широко распространившееся разочарование.

Армия султана, способная воевать только в летнее время, не могла выдержать зимней кампании, не потеряв своих лошадей, и, следовательно, была поэтому ограничена сезоном военных действий продолжительностью едва ли больше шести месяцев. Но и сам султан, и сопровождавшие его министры не могли столь долгое время отсутствовать в Стамбуле. Теперь, когда шла уже середина октября и последняя атака окончилась неудачей, Сулейман снял осаду и отдал приказ на общее отступление. Турецкие войска подожгли свой лагерь, убивая или сжигая заживо пленных, захваченных в австрийской провинции, исключая тех, обоего пола, кто был помоложе и кто мог быть продан на невольничьих рынках. Армия вступила на свой долгий путь до Стамбула, тревожимая стычками с вражеской кавалерией и изматываемая непогодой.

Молчавшие во все время осады колокола Вены теперь триумфально звенели в грохоте оружейных залпов, тогда как Кафедральный собор святого Стефана эхом отзывался на могучее звучание «Те Deum» («Тебя, Бога, хвалим») в благодарность за великую победу. Ганс Сакс, мейстерзингер, сочинил свою собственную балладу благодарения со словами «Если Бог не хранит город, тщетны все усилия караула».

Сердце христианской Европы не было отдано в руки турок. Султан Сулейман потерпел свое первое поражение, будучи отброшенным от стен великой столицы силой, которую его собственная превосходила в отношении три к одному. В Буде его вассал Запольяи встретил его комплиментом по поводу его «успешной кампании».

Именно такой султан пытался представить ее своим подданным, отмечавшим его возвращение народными гуляньями во имя расточительного и великолепного праздника обрезания его пятерых сыновей. Султан стремился сохранить свой авторитет, преподнося все так, будто он не собирался овладеть Веной, а лишь хотел сразиться с эрцгерцогом Фердинандом, который не осмелился выйти против него и кто, как впоследствии выразился Ибрагим, был всего лишь маленьким венским обывателем, не заслуживающим серьезного внимания».

В глазах всего мира авторитет султана был спасен прибытием в Стамбул послов от Фердинанда, предложивших перемирие и ежегодный «пансион» султану и великому визирю, если они признают его и качестве короля Венгрии, уступят Буду и откажут в поддержке Запольяи.

Султан по-прежнему выражал решимость скрестить оружие с императором Карлом. Поэтому 26 апреля 1532 года он еще раз двинулся вверх по Дунаю со своей армией и речным флотом. Прежде чем достичь Белграда, Сулейман был встречен новыми послами Фердинанда, которые теперь предлагали мир на еще более примирительных условиях, увеличив размеры предложенного «пансиона» и выразив готовность признать отдельные претензии Запольяи.

Но султан приняв послов Фердинанда в роскошно обставленном помещении и дав им почувствовать себя униженными тем, что их разместили ниже посланника Франции, подчеркнул только, что его врагом был не Фердинанд, а Карл: «Король Испании, — с вызовом сказал он, — на протяжении длительного времени заявлял о своем желании пойти против турок; но я, милостью Божьей, иду с моей армией против нет Если у него храброе сердце, пусть он подождет меня на поле боя, и тогда на все воля Божья. Если, однако, он не захочет подождать меня, пусть он пришлет дань моему императорскому величеству».

На этот раз император, вернувшийся в свои германские владения временно находясь в мирных отношениях с Францией, полностью осознавая серьезность турецкой угрозы и свое обязательство защитить от нее Европу, собрал самую крупную и наиболее сильную императорскую армию из всех, когда-либо прежде противостоявших туркам. Вдохновляемые сознанием того, что это есть решающий, поворотный пункт в борьбе между христианством и исламом, солдаты толпами стекались к театру военных действий изо всех уголков его владений. Из-за Альп пришли контингенты итальянцев и испанцев. Собралась армия, которой до того никогда не доводилось собирать в Западной Европе.

Чтобы собрать такую армию, Карл был вынужден прийти к согласию с лютеранами, которые до этого делали напрасными все усилия по обороне империи своим нежеланием выделить соответствующие денежные средства, военное снаряжение и припасы для той цели. Теперь, в июне 1532 года, в Нюрнберге было достигнуто перемирие, по которому католический император в обмен на такую поддержку сделал протестантам важные уступки и на неопределенное время отложил окончательное решение религиозного вопроса. Так Османская империя парадоксальным образом стала, по сути дела, «союзником Реформации».

Более того, по своему характеру союз оказался из тех, которые напрямую повлекли за собой на завоеванных христианских территориях поддержку турками протестантских в противовес католическим общинам; он даже повлек за собой некоторое одобрение со стороны турок той веры, которой придерживались реформаторы, не просто в политическом, но в религиозном плане, принимая во внимание запрещенное протестантством поклонение образам, что было свойственно и исламу.

Теперь Сулейман, вместо того чтобы идти, как и раньше, долиной Дуная прямо на Вену, выслал вперед нерегулярную кавалерию, чтобы продемонстрировать перед городом свое присутствие и опустошить его окрестности. Сам же он вел свою главную армию несколько южнее, в открытую местность, возможно, с намерением выманить врага из города и дать ему сражение на местности, более благоприятной для его регулярной кавалерии. Примерно в шестидесяти милях к югу от города он был остановлен перед небольшой крепостью Гюнс, последним городом Венгрии перед австрийской границей. Здесь султан столкнулся с неожиданным и героическим сопротивлением небольшого гарнизона, который под руководством хорватского аристократа по имени Николай Юрисич стойко держался до конца, задержав продвижение Сулеймана почти на весь август месяц…

В конце концов Ибрагим придумал компромисс. Обороняющимся объявили, что султан, учитывая их храбрость, решил пощадить их. Военачальника с почетом принял Ибрагим, и тот согласился на условия сдачи «на бумаге», передав ключи от города в знак номинального турецкого владения. После этого лишь небольшому количеству турецких солдат было разрешено пойти внутрь города, чтобы людей поставить у пробоин в стенах и не допустить массового убийства и разграбления.

Ценное для турок время было потрачено впустую, а погода все ухудшалась. Тем не менее Сулейман еще мог пойти походом на Вену. Вместо этого он, пожалуй, в последней надежде выманить своих врагов из города на открытую местность, дал знать, что он не жаждет города, что ему нужен сам император, который, как он надеется, выйдет со своей армией, чтобы противостоять ему на поле битвы. На самом же деле Карл находился в двухстах милях отсюда вверх по Дунаю, в Ратисбоне, не имея намерения быть втянутым в какое-либо решительное противостояние туркам. Так что султан, испытывая нехватку тяжелой артиллерии и зная, что гарнизон Вены был теперь сильнее, чем тот, который до этого нанес ему поражение, повернул прочь от города в южном направлении и начал свой поход домой, ограничивая себя значительными разрушительными набегами по долинам и горам Штирии, где он, избегая главных крепостей, разрушал деревни, разорял крестьянство и превращал в пустыни большие участки сельской местности Нижней Австрии.

Двумя месяцами позже в Стамбуле султан оставил запись в своем дневнике: «Пять дней празднеств и иллюминаций… Базары открыты всю ночь, и Сулейман посещает их инкогнито…», — вне сомнения, стремясь выяснить, рассматривают его подданные эту вторую кампанию против Вены как поражение или как победу. Официальная версия, предназначавшаяся для общественного мнении, состояла в том, что султан вновь ходил дать бой своему врагу императору христиан, который не посмел показаться ему на глаза и предпочел где-то прятаться.

Так главные силы турецкой армии вернулись в Стамбул невредимыми, чтобы быть готовыми сражаться в любой момент.

Пришло время для мирных переговоров, к которым Габсбурги были готовы не меньше османов. С Фердинандом было достигнуто соглашение, который в формулировке, продиктованной Ибрагимом, обращался к Сулейману как сын к отцу и тем самым удовлетворил гордость и престиж османов. Со своей стороны, Сулейман обещал отнестись к Фердинанду как к сыну и даровал ему мир «не на семь лет, не на двадцать пять лет, не на сто лет, а на два века, три века в действительности навсегда, если Фердинанд сам не нарушит его». Венгрия должна была быть разделена между двумя суверенами Фердинандом и Запольяи.

В действительности соглашение оказалось трудно достижимым Сулейман, с одной стороны, натравливал Запольяи, «моего раба», на Фердинанда и настаивал, что «Венгрия моя»; Ибрагим же настаивал на том, что каждый должен иметь то, что имел. В конце концов, к полному замешательству Сулеймана, вдобавок еще и за его спиной. Фердинанд и Запольяи заключили самостоятельное соглашение каждый правит как король в своей части страны до смерти Запольяи, после чего всей страной будет править Фердинанд.

Таким образом, получалось, что на одном из поворотных этапом истории Сулейман в конечном счете так и не смог проникнуть м сердце Европы, так же, как мусульмане из Испании потерпели неудачу восьмью веками раньше в битве под Туром. Неудача османов и первую очередь объяснялась героическим сопротивлением хорошо подготовленных и умело управляемых европейских войск, опытных участников сражений, дисциплина и профессиональная выучка которых превосходила уровень воинов феодальных армий, противостоявших до того времени туркам на Балканах и в Венгрии. В этом случае Сулейман встретил равного себе противника.

Но его неудача в равной мере объяснялась географическими особенностями — сверхрастянутыми коммуникациями войск султана, составлявшими свыше семисот миль между Босфором и Центральной Европой, и необычайно тяжелыми климатическими условиями долины Дуная с ее затяжными дождями, бурями и наводнениями.

Активные боевые действия для армии, которая не везла с собой продовольственные припасы, должна была заготавливать фураж для лошадей и кавалеристов, что исключалось в зимнее время и в опустошенных местностях. Таким образом, Сулейман теперь понимал, что в Центральной Европе находится город, вести военные кампании за который невыгодно. Вена в контексте военных событий века была, суущности, вне досягаемости султана, находившегося в Стамбуле.

Однако страх Европы перед турецкой опасностью постоянно присутствовал. Здесь не было варварских орд из азиатских степей, здесь была высокоорганизованная, современная армия, с подобной на Западе в этом веке еще не сталкивались. Говоря о ее солдатах, итальянский наблюдатель отмечал:

«Их военная дисциплина настолько справедлива и строга, что легко превосходит дисциплину древних греков и римлян; турки превосходят наших солдат по трем причинам: они быстро подчиняются я командам своих военачальников; в сражении они никогда не проявляют ни малейшего страха за свои жизни; они длительное время могут обходиться без хлеба и вина, ограничиваясь ячменем и водой».

Османская империя и

Европа: взгляд с Запада на Сулеймана

В свое время, когда Сулейман унаследовал османский трон (английский) кардинал Уолси сказал о нем послу Венеции при дворе короле Генриха VIII: «Этому султану Сулейману двадцать шесть лет, он не лишен и здравого смысла; следует опасаться, что он будет действовать так же, как его отец».

(Венецианский) дож написал своему послу: «Султан молод, очень силен и исключительно враждебен по отношению к христианству». Великий Турок, «Синьор Турко» для венецианцев, внушал правителям Западной Европы лишь страх и недоверие к себе в качестве «сильного и грозного врага» христианского мира.

Кроме подобных воинственных определений, поначалу мало что еще создавало Сулейману иную репутацию. Но вскоре его военные операции стали все более и более уравновешиваться дипломатическими битвами. До этого времени иностранное представительство при дворе султана ограничивалось главным образом представителями Венеции, которая со времен поражения, нанесенного ей турками на море в начале века и последовавшей за ним утратой превосходств в Средиземном море, «научилась целовать руку, которую ей не удалось отрубить». Венеция, таким образом, культивировала тесные дипломатические отношения с Портой, которую она стала считать своим ведущим дипломатическим пунктом, направляя в Стамбул частые миссии и имея там постоянную резиденцию байло, или министра, который обычно был человеком высшего круга.

Венецианские дипломаты постоянно направляли дожу и его правительств донесения и, таким образом, косвенно помогали держать Европу в целом хорошо информированной относительно развития событий дворе султана. Король Франциск I однажды сказал о них: «Из Константинополя не поступает ничего правдивого, кроме как через Венецию».

Но теперь зарубежные контакты возросли с прибытием в город из других стран новых миссий влиятельных иностранцев, среди которых были французы, венгры, хорваты и, сверх всего, представителями короля Фердинанда и императора Карла V с его раскинувшимися на больших пространствах космополитичными владениями в сопровождении многочисленных свит. Благодаря им, а также растущему числу иностранных путешественников и писателей, христианский мир Запада постоянно открывал для себя новые подробности о Великом Турке, его образе жизни, об институтах, с помощью которых тот правил, характере его двора с его изощренным церемониалом, с жизнью его подданных с их диковинными, но далеко не варварскими традициями, манерами и обычаями. Образ Сулеймана, теперь представлявшийся Западу, был, по сравнению с его османскими предками, образом цивилизованного монарха в восточном, если даже не в западном понимании. Было очевидно, что он поднял восточную цивилизацию, происходившую из племенных, номадических и религиозных корней, до ее пика. Обогатив ее новыми чертами великолепия, он не случайно был назван Западом «Великолепным».

Ежедневная жизнь Сулеймана во дворце — от утреннего выхода до вечернего приема — следовала ритуалу, сравнимому в его детальной точности с ритуалом французских королей в Версале.

Когда султан утром вставал с кушетки, его должны были одевать люди из числа его наиболее приближенных придворных: в верхнюю одежду, одеваемую лишь однажды, с двадцатью золотыми дукатами в одном кармане и с тысячью серебряных монет в другом, и кафтан, и нерозданные монеты в конце дня становились «чаевыми» для постельничего.

Еда для его трех трапез на протяжении дня подносилась ему длинной процессией пажей, чтобы быть съеденной в одиночестве с превосходных фарфоровых и серебряных блюд, расставлявшихся на низком серебряном столике, с подслащенной и ароматизированной водой (изредка вином) для питья, в присутствии стоящего рядом доктора в качестве меры предосторожности от возможного отравления.

Спал султан на трех малинового цвета бархатных матрацах — один из пуха и два из хлопка, — покрытых простынями из дорогой тонкой ткани, а в зимнее время — завернувшись в мягчайший соболий мех или мех черной лисицы с головой, покоящейся на двух зеленого цвета подушках с витым орнаментом. Над его кушеткой повышался золоченый балдахин, а вокруг — четыре высоких восковых свечи на серебряных подсвечниках, при которых на протяжении всей ночи находились четыре вооруженных стража, тушившие свечи с той стороны, в которую мог повернуться султан, и охранявшие его до пробуждения.

Каждую ночь в качестве меры безопасности он, по своему усмотрению, будет спать в другой комнате, которую его постельничьи должны будут тем временем подготовить.

Большая часть его дня была занята официальными аудиенциями и консультациями с чиновниками. Но когда не было заседаний Дивана, он мог посвящать свое время досугу, возможно, читая Книгу Александра — легендарный отчет персидского писателя о подвигах великого завоевателя; или изучая религиозные и философские трактаты; или слушая музыку; или же смеясь над ужимками карликов; или наблюдая за извивающимися телами борцов; или, возможно, развлекаясь остротами придворных шутников.

Во второй половине дня, после сиесты на двух матрацах — одном, парчовом, шитом серебром, и другом — шитом золотом, он нередко мог бы переправляться через пролив на азиатский берег Босфора, чтобы отдохнуть в здешних садах. Или, напротив, сам дворец мог предложить ему отдых и восстановление сил в саду третьего двора, засаженном пальмами, кипарисами и лавровыми деревьями, украшенном павильоном со стеклянным верхом, над которым струились каскады сверкающей воды.

Его развлечения на публике оправдывали его славу поклонника великолепия. Когда, стремясь отвлечь внимание от своего первого поражения под Веной, он летом 1530 года отметил праздник обрезания пятерых своих сыновей, празднества длились три недели.

Ипподром был превращен в город ярко драпированных шатров с величественным павильоном в центре, в котором султан восседал перед своим народом на троне с колоннами из лазурита. Над ним сиял палантин из золота, инкрустированный драгоценными камнями под ним, покрывая всю землю вокруг, лежали мягкие дорогие ковры. Вокруг располагались шатры самых разнообразных расцветок, но их всех своею яркостью превосходили павильоны, захваченные у властителей, потерпевших поражения от оружия османов. Между официальными церемониями с их пышными процессиями и роскошными банкетами ипподром предлагал множество развлечений для народа. Тут были игры, турниры, показательная борьба и демонстрация искусства верховой езды; танцы, концерты, театр теней и постановки батальных сцен и великих осад; цирковые представлении с клоунами, фокусниками, обилием акробатов, с шипеньем, разрывами и каскадами фейерверков в ночном небе — и все это с размахом, никогда ранее невиданным в городе…

Венецианцы, давшие (визирю) прозвище «Ибрагим Великолепный», были склонны принимать за подлинные похвальбы Ибрагима насчет своей способности заставить султана делать то, что хочет он, его хвастливое утверждение, что «это я, кто правит». Сарказм и презрение, запугивание и бахвальство, напыщенность и неприступность были просто уловками в дипломатическом арсенале Ибрагима, предназначенными произвести впечатление, сбить цену и запугать послов враждебных государств. Искусство манипулирования ими в этом контексте побед османов требовало скорее жесткого, чем мягкого подхода. Но Сулейман никогда и не возражал против высокородных претензий своего визиря. Надменность Ибрагима соответствовала в открыто выраженной форме собственной надменности султана, вынужденного в силу занимаемого положения скрывать это за маской полной отстраненности…

Внешняя политика Сулеймана, ее общее долгосрочное направление, было политикой расширения своей власти в Европе за счет Габсбургов в союзе с Францией…

Заключительным достижением (визиря) Ибрагима было проведение переговоров, составление проекта и подписание в 1535 году договора с его «добрым другом» Франциском I. Это позволило французам торговать на территории всей Османской империи, уплачивая султану такие же пошлины, какие уплачивали сами турки. Турки, со своей стороны, могли пользоваться взаимными привилегиями во Франции. Договор признавал в качестве действующей в империи юрисдикции французских консульских судов с обязательством для турок исполнять предписания консульств, в случае необходимости даже силой.

Договор предоставлял французам в Османской империи полную религиозную свободу с правом держать охрану в святых местах и в действительности был равнозначен протекторату французов над всеми католиками Леванта. Он положил конец торговому превосходству Венеции в Средиземноморье и обязал все корабли христиан — за исключением кораблей венецианцев — нести французский флаг в качестве гарантии защиты.

Этот договор имел важное значение в том смысле, что им ознаменовалось начало существования системы привилегий иностранным державам, известной как капитуляции.

Умело оговоренный французами и допускающий обмен постоянными представителями между двумя странами, договор позволил Франции стать и долгое время оставаться страной преобладающего иностранного влияния с Блистательной Порте. Франко-турецкий союз действительно мог под прикрытием торгового сотрудничества стабилизировать в пользу султана европейский баланс политических и военных сил между королем и императором, ось которого теперь смещалась в Средиземноморье. Но, предоставляя иностранной державе признанный статус как таковой в пределах границ империи, этот союз создал прецедент, чреватый проблемами иа века вперед.

Между тем это был последний дипломатический акт Ибрагима. Ибо его падение было уже близко.

Сулейман как Законодатель

«Великолепный» для Запада, султан Сулейман для своих собственных подданных-османов был «Законодателем» (В турецкой историографии Сулейман иизвестен как Сулейман Кануни, т.е. Сулейман Законодатель. Прим. Portalostranah.ru). Ибо он не только был великим полководцем, мужем меча, какими до него были его отец и дед. Он отличался от них в масштабах, в каких был также человеком пера. Сулейман был великим законодателем, выступавшим в глазах собственного народа высокомудрым сувереном и великодушным отправителем правосудия, что он на деле осуществлял лично, сидя верхом на лошади во время проведения многих военных кампаний. Правоверный мусульманин, по мере того как шли годы, он стал более чем кто-либо приверженным идеям и институтам ислама. В этом духе султан должен был показать себя мудрым, гуманным отправителем правосудия.

Первым законодателем империи был Мехмед Завоеватель. Именно на заложенном Завоевателем фундаменте развернул теперь свою деятельность Сулейман.

В стране столь консервативной, уже обладавшей обширным сводом законов и, более того, с течением времени вовлеченной в процесс принятия все новых письменных или иных постановлений и распоряжений султанами-предшественниками, от него не требовалось быть радикальным реформатором или новатором. Сулейман стремился не создавать новую правовую структуру, а осовременивал старую…

Институт управления состоял наряду с султаном и его семьей из чиновников его двора, руководящих работников его правительства, постоянной армии и большого числа молодых людей, которых готовили к службе в одном или другом из вышеупомянутых мест. Они были почти исключительно людьми или сыновьями людей, рожденных родителями христианского происхождения, и, таким образом, рабами султана.

Как характеризовал их венецианский байло Морозини, они «были очень горды тем, что могли сказать: «Я являюсь рабом Великого господина», — потому что они знали, что это есть владения господина или республика рабов, где именно им предстоит командовать».

Как замечает другой байло, Барбаро: «Это действительно заслуживающий отдельного изучения факт, что богатые слои, вооруженные силы, правительство и, коротко, все государство Османской империи основано на и передано в руки лиц, всех до единого рожденных в вере в Христа».

Параллельно этой управленческой структуре существовал институт мусульманства, состоявший только из лиц, рожденных мусульманами. Судьи и юристы, богословы, священники, профессора — они составляли в качестве хранителей традиций и исполнителей священного закона ислама, улемов, то сословие ученых мужей, которое несло ответственность за поддержание всей структуры просвещения, религии и закона на всей территории империи.

У султана не было власти изменить или проигнорировать принципы шариата, священного закона, данного от Бога и посланного через пророка, который тем самым служил в качестве ограничения его божественной суверенной власти. Но, как у благоверного мусульманина, у него никогда и не возникало подобных намерений.

Но, если его собственные подданные должны были также оставаться добрыми мусульманами в мире, подвергавшемся быстрым изменениям, он видел необходимость вносить изменения в порядок применения закона. По одной простой причине — Османская империя, захватив территории, которые в начале века были преимущественно христианскими, с тех пор необычайно расширила свои просторы благодаря широким завоеваниям в Азии, включая такие города бывшего исламского халифата, как Дамаск, Багдад, Каир, наряду с протекторатом над священными городами Меккой и Мединой. Четыре пятых всего населения империи — которое к концу правления Сулеймана насчитывало пятнадцать миллионов человек и состояло из представителей двадцати одной национальности, находившихся под управлением двадцати одного правительства, — были теперь жителями азиатской ее части. Поскольку это давало ему права султана-халифа Сулейман одновременно был покровителем исламского мира, защитником его веры и защитником, истолкователем и исполнителем его священного закона. Весь мусульманский мир смотрел на Сулеймапм как на вождя священной войны…

Сулейман поручил подготовку свода законов обладавшему глубокими знаниями судье мулле Ибрагиму из Алеппо. Получившийся в результате его трудов кодекс, — причудливо названный им из-за океанических размеров последнего «Мултека-уль-усер», «Слияние морей», — оставался реально действующим вплоть до законодательных реформ двадцатого столетия. Одновременно новый законодательный кодекс, по своей значимости равный новой конституции, был составлен для администрации Египта. Во всех своих проработках относившихся к созданию нового законодательства, Сулейман скрупулезно следовал правилу работать в тесном взаимодействии с мусульманскими правоведами и богословами…

И в ходе преобразования Сулейманом было разработано новое положение относительно райятов, тех своих христианских подданных, которые обрабатывали земли (солдат) сипахов. Его Канун Райя, или «Кодекс Райя», регулировал налогообложение их десятины и подушевой налог, делая эти налоги одновременно и более обременительными, и более продуктивными, поднимая с уровня крепостного права, или крепостной, зависимости, до статуса, приближавшегося в османских условиях к статусу европейского арендатора с фиксированными правами.

В действительности удел райипод злым «турецким игом» оказывался настолько более высоким, по сравнению с положением крепостных в христианском мире под некоторыми христианскими господами, что жители соседних стран зачастую могли предпочесть, и как о том писал современный автор, бежать за границу: «Я видел множество венгерских крестьян, предававших огню свои жилища и бежавших со своими женами и детьми, скотом и рабочим инвентарем на турецкие территории, где, как они знали, кроме сдачи одни десятой урожая, они не подвергнутся никаким другим налогам или притеснениям»….

Наказания в виде смертной казни и нанесение увечья стали менее частыми, хотя лжесвидетельства, подделка документов и изготовление фальшивых денег по-прежнему попадали под правило отсечения кисти правой руки…

Долговечность реформ Сулеймана при всех их либеральных намерениях и принципах была неизбежно ограничена тем фактом, что он вводил законы сверху, на основе советов очень узкого круга высших чиновников и юристов. Находясь в столице, вдали от основной массы своих разбросанных по большим пространствам подданных, не имея с ними непосредственных связей и не имея личного представления об их нуждах и обстоятельствах жизни, султан был не не в состоянии как непосредственно посоветоваться с ними насчет вероятных последствий для них со стороны создаваемого им законодательства, так и следить за его внедрением и четким исполнением…

Сулейман укреплял государственную власть по всей стране, и в отношении института мусульманства. Он подтвердил и расширил полномочия и привилегии главы улемы, великого муфтия, или шейх-уль-ислама, сделав его фактически равным великому визирю и тем самым установив баланс между полномочиями законодательной и исполнительной ветвей власти государства… Расширяя систему образования, созданную Мехмедом Завоевателем Сулейман проявил себя щедрым основателем школ и колледжей, во время его правления число начальных школ, или мектебов, имевшихся в столице, увеличилось до четырнадцати. Они давали детям практику обучения чтению, письму и фундаментальным принципам ислама, когда школу заканчивали, детей вели по улицам города в веселых процессиях, как и в дни обрезания.

Если они желали и имели к этому способности, дети могли продолжить учебу в одном из восьми колледжей (медресе), построенных в приделах восьми главных мечетей и известных как «восемь раев знаний». Колледжи предлагали курсы из десяти предметов, основывавшихся на либеральных гуманитарных науках Запада: грамматике, синтаксисе, логике, метафизике, философии, географии, стилистике, геометрии, астрономии и астрологии…

По мере того как множились завоевания Сулеймана и его доходы, происходила постоянная архитектурная эволюция округлых куполов и остроконечных минаретов, уникальный силуэт которых до сих пор украшает Мраморное море четыре века спустя после него. При Сулеймане произошел полный расцвет того архитектурное стиля, который первым из византийской школы сумел извлечь Мехмед Завоеватель и который в осязаемой форме восславил ислам и распространение его цивилизации по миру, в котором до того времени преобладающую роль играло христианство.

Явившись связующим звеном между двумя контрастными цивилизациями, этот новый восточный архитектурный стиль благодаря таланту выдающихся архитекторов достиг своего пика. Среди них был Мимар Синан (архитектор), сын христианского мастера по камню, в юности завербованный в ряды янычар и во время военных кампаний служивший в качестве военного инженера…

Во внутреннее убранство религиозных или гражданских зданий проектировщики этого периода привлекали больше восточного, чем западного. Возводимые ими стены украшались керамической плиткой с растительным орнаментом ярких цветов. Этот способ украшения храмов был заимствован османами из Персии ранних веков, но теперь керамическая плитка изготавливалась в мастерских Изника (древняя Никея) и Стамбула мастеровыми-персами, доставленными из Тебриза специально с этой целью. Культурное влияние Персии все еще преобладало в области литературы, как это и было со времен Мехмеда Завоевателя. При правлении Сулеймана, который особенно поощрял поэзию, литературное творчество достигло значительного уровня. Под активным патронажем султана классическая османская поэзия в персидских традициях достигла настолько высокой степени совершенства, какой не было никогда раньше. Сулейман ввел официальный пост имперского ритмического хроникера, вид османского поэта-лауреата, обязанностью которого было отражать текущие события в стихотворной форме в подражание манере Фирдоуси и других аналогичных персидских хроникеров исторических событий.

Пират Барбаросса на службе Сулеймана:

Борьба за превращение Средиземноморья в «Османское озеро»

Теперь султану Сулейману предстояло изменить форму в наступательной стратегии. Растянув по всей Европе свои военные ресурсы настолько, что под стенами Вены их оказало недостаточно, он больше не замышлял территориальной экспансии. Сулейман ограничился устойчивым владением империи в Юго-Восточной Европе, которое ныне простиралось далеко на север Дуная, включая значительную часть Венгрии, немного не доходя границ Австрии. В своих сухопутных операциях султан отвернул от Европы, чтобы продолжить экспансию в Азии, где ему предстояло провести три продолжительные кампании против Персии.

Его военные действия против Габсбургов, все еще имевшие цель противостояние «королю Испании», продолжались столь же целеустремленно, как и раньше, но в другой стихии, а именно Средиземном море, над водами которого флот османов, поднимавшийся на фундаменте, ранее заложенном Мехмедом Завоевателем должен был скоро начать господствовать.

До сих пор император не осмеливался проникать в Восточное Средиземноморье, равно как и султан не пытался проникнуть в Западное. Но теперь он был намерен встретить императора во внутренних водах последнего, вокруг Италии, Сицилии и Испании…

Так гази азиатского континента превратились в гази Средиземного моря. Время для этого было самым подходящим. Падение халифа Фатимидов (арабская династия в Египте. Прим. Portalostranah.ru) сопровождалось упадком зависимых от него мусульманских династий. В результате берберское побережье Северной Африки попало в руки не контролировавшихся ими мелких племенных вождей, использовавших тамошние гавани для пиратства.

Они встретили активную поддержку со стороны мавров, которые бежали в Северную Африку, после того как мусульманское королевство Гренады пало в 1492 году под ударами испанских христиан. Эти мусульмане в своей жажде отмщения стимулировали поручившую широкое распространение враждебность в отношении христиан и осуществляли настойчивые пиратские рейды к южным берегам Испании.

Испанцы, которыми правила королева Изабелла, были вынуждены принимать ответные меры возмездия, перенеся войну в Северную Африку и установив свой собственный контроль над рядом ее портов. Мавры нашли действенных лидеров в лице двух братьев-мореплавателей, Оруджа и Хайреддина Барбаросса.

Отважные рыжебородые сыновья гончара, христианского вероотступника, ушедшего в отставку из корпуса янычар и женатого на вдове греческого священника, они были турецкими подданными с острова Лесбос, пресловутого центра христианского пиратства, господствовавшего над входом в Дарданеллы. Став одновременно корсарами и торговцами, они основали свою штаб-квартиру на острове Джерба, между Тунисом и Триполи, удобном трамплине, с которого можно было крейсировать на судоходных путях и совершать налеты ни побережья христианских государств. Имея гарантии защиты со стороны правителя Туниса, Орудж подчинил себе многих местных племенных вождей и наряду с другими портами освободил от испанцев Алжир. Однако когда он попытался утвердить свое вооруженное присутствие в глубине материка, в Тлемсене, он потерпел поражение и погиб от рук испанцев — сражаясь, как сказано в хронике, «подобно льву, до последнего вздоха».

После его гибели, случившейся в 1518 году, Хайреддин Барбаросса, будто подтверждая, что он был наиболее способным из двух братьев-корсаров, стал крупным флотоводцем на службе у турок в Средиземном море. Сначала он укрепил свои гарнизоны, расположенные вдоль побережья, и заключил союзы с арабскими племенами внутренних территорий. Затем он установил контакты с султаном Селимом, который завершил свое завоевание Сирии и Египта и правый фланг которого мог быть с выгодой для него прикрыт силами соотечественников-османов, расположенными вдоль североафриканского побережья. Барбаросса, как гласит запись, направил в Стамбул корабль с богатыми подарками султану, сделавшему его бейлербеем Африки, выслав в Алжир традиционные символы должности — лошадь, турецкую саблю и знамя из двух хвостов — наряду с оружием и отрядом солдат, разрешением облагать налогами других и привилегиями, дававшимися янычарам.

Вплоть до 1533 года преемник Селима Сулейман, до того времени занятый своими сухопутными кампаниями в Европе, не вступал в прямые контакты с Барбароссой, подвиги которого в столкновении с силами императора в Западном Средиземноморье были ему хорошо известны. На сейчас султана беспокоил тот факт, что морские силы христиан проникли в предыдущем году из западной в восточную часть Средиземноморья. Ими командовал умелый генуэзский адмирал Андреа Дориа, который сменил свою верность королю Франции на верность габсбургскому императору.

Пройдя Мессинский пролив, Дориа вошел во внутренние воды турок, чтобы захватить Корон на северозападной оконечности Греции. Он взялся подобным путем создать тактический противовес в момент когда султан вел осаду Гюнса, недалеко от Вены. Султан направил сухопутные войска и флот, которые, несмотря на численное превосходство, не смогли отбить Корон. Хотя позже христиане были вынуждены эвакуировать порт, Сулейман был озадачен этой неудачей, поняв, что, пока он укреплял свои сухопутные силы, было допущено ухудшение состояния морских сил до такого уровня, когда они перестали быть равными морским силам Запада. Требовались решительные, тем более неотложные меры по реорганизации, поскольку султан был накануне отъезда на кампанию против Персии и нуждался в обеспечении защиты внутренних морей в свое отсутствие.

В результате Сулейман направил конвой в Алжир, приказав Барбароссе явиться к нему в Стамбул. Не проявляя спешки, что приличествовало его статусу правителя, Барбаросса в надлежащее время осуществил исполненное величия прохождение в церемониальном строю сорока ярко расцвеченных судов своего берберского флота через Дарданеллы, вокруг мыса Сераль (где располагался дворец султана . Прим. Portalostranah.ru) и в гавань Золотого Рога. Он привез подарки султану на царском уровне, включая обилие золота, драгоценных камней и дорогих тканей в объемах, которые способен нести верблюд; бродячий зверинец львов и других африканских животных; также большую группу молодых христианских женщин, каждая из которых была украшена подарком из золота или серебра.

С белевшей по мере старения бородой, свирепыми кустистыми бровями, но все еще здоровый и сильный физически Барбаросса засвидетельствовал почтение султану во время аудиенции в Диване, сопровождаемый капитанами восемнадцати галер, закаленными морскими волками, которым были пожалованы почетные одежды и денежные пособия, тогда как Барбаросса был назначен капудан-пашой, или главным адмиралом. Получив задание султана «показать свое умение в строительстве кораблей», они направились на имперские верфи, чтобы осуществлять надзор, ускорить и внести коррективы в ведущиеся работы по строительству. Благодаря усилиям в эту зиму морская мощь султана вскоре стала распространяться по всем водам Средиземного моря и большей части североафриканского побережья.

Барбаросса был убежденным сторонником активного сотрудничества между Турцией и Францией в Средиземноморье. Он видел в этом союзе эффективный противовес морской мощи Испании. Это отвечало планам султана, который теперь намеревался продолжить борьбу против императора Карла скорее на море, чем на суше, и аналогичным планам самого короля Франциска, которому это обещало помощь на море против итальянских владений императора…Такая политика вела к турецко-французскому договору 1536 года с его секретными статьями о совместной обороне.

Тем временем летом 1534 года, вскоре после отъезда султана в Персию, Барбаросса направился со своим флотом через Дарданеллы в Средиземное море. Флоты этого времени, типичным представителем которых был флот Барбароссы, состояли главным образом из больших галер, «линкоров» своего времени, приводимых в движение гребцами, в преобладающей степени рабами, захваченными в плен во время сражений или каким-либо иным способом; весельных галионов, или «эскадренных миноносцев», меньших по размерам и более быстроходных, приводимых в движение свободными людьми более профессионального уровня; галеонов, «линейных кораблей», приводимых в движение только парусами; кроме того, галеасов, приводимых в движение частично парусами и частично гребцами.

Барбаросса решил продвигаться в западном направлении, чтобы опустошить побережья и порты Италии вдоль Мессинского пролива и севернее, во владениях Неаполитанского королевства. Но его более насущной целью был Тунис — королевство, ныне ослабленное кровопролитными расколами в местной хафсидской династии, которое он обещал султану (Хафсиды – арабизированная берберская династия, отколовшаяся от правивших раннее в Испании и Марокко арабских династий. Прим. Portalostranah.ru).

Хайреддин стал задумываться о создании владения османов под собственным эффективным управлением, которое простиралось бы в виде цепи портов вдоль всего побережья — спорной Африки, начиная от Гибралтарского пролива до Триполи. Под предлогом восстановления власти беглого принца династии он высадил своих янычар в Ла-Голетте, в самом узком месте канала, который вел к озерной гавани Туниса.

Здесь, как пираты, свободные своих действиях, он и его брат Орудж в прошлом имели разшение укрывать свои галеры. Барбаросса был готов начать атаку. Но его репутация и сила были ныне таковы, что правитель Мулай Хасан бежал из города, претендент на его трон был отвергнут и Тунис был аннексирован Османской империей…

Император Карл (Карл V) тут же осознал, что Сицилию невозможно было бы удержать. Сначала он попытался противостоять с помощью интриги. Он направил генуэзского посла, хорошо знавшего Северную Африку, в качестве шпиона в Тунис, дав ему инструкции поднять против турок мятеж при поддержке свергнутого с трона правителя Мулай Хасана. На случай, если бы мятеж не удался, посланец должен был либо путем подкупа склонить Барбароссу к измене султану в пользу императора, либо организовать его убийство. Однако Барбаросса раскрыл заговор, и генуэзца-шпиона приговорили смерти.

В результате император, вынужденный принимать меры, собрал помощью Испании и Италии внушительный флот в четыреста судов под командованием Андреа Дориа вместе с отрядом императорских войск, состоявшим из испанцев, германцев и итальянцев. Летом 1535 года они высадились вблизи руин Карфагена. Прежде чем достичь собственно Туниса, они должны были захватить башни-близнецы крепости Ла-Голетты, которые охраняли «горловину потока», ведущую к городу. Войска императора осаждали крепость в течении двадцати четырех дней, неся огромные потери при бешеном сопротивлении со стороны турок. Крепость умело обороняли под руководством способного командира, корсара из Смирны (ныне г. Измир в Турции, Прим. Portalostranah.ru), еврея по национальности, с помощью артиллерии, взятой с находившихся в озерной гавани кораблей.

Но в конце концов крепость пала, в основном из-за проломов в стенах,появившихся в результате обстрела из орудий корабля рыцарей святого Иоанна — восьмипалубного галеона огромных размеров, который, пожалуй, был самым вооруженным боевым кораблем из всех существовавших в то время.

Путь к Тунису для императорских войск был таким образом открыт. Овладев озером, они пленили основную часть флота Барбароссы. Барбаросса, однако, в качестве гарантии против возможного поражения направил как резерв эскадру своих.. галер в Бон, между Тунисом и Алжир Он готовился теперь встретить сухопутную армию императора, которая продвигалась по берегу озера в страшную жару. Потерпев неудачу в попытке блокировать ее продвижение к колодцам маршруту следования, Барбаросса отошел под стены Туниса, где готовился дать сражение на следующий день во главе своей армии состоявшей из турок и берберов.

Но в это время в самом городе несколько тысяч плененных христиан, поддержанные перебежчиками и ведомые одним из рыцарей святого Иоанна, при приближении своих единоверцев вырвались на свободу, захватили арсенал и, вооружившись, обрушились на турок, воевать за которых отказались берберы. Император вошел в город, встретив лишь незначительное сопротивление, и после трех дней массовых убийств, грабежей и насилий, устроенных его христианскими солдатами, — деяний, столь же отвратительных, как и любое подобное в анналах варварства мусульман, — восстановил Мулай Хасана на троне в качестве своего вассала, оставив испанский гарнизон для охраны Ла-Голетты. По всему христианскому миру Карла провозгласили пали победителем, был учрежден новый орден для рыцарствующего дворянства, Тунисский крест, с девизом «Барбария»…

Поднаторевший в мастерстве стратегии и тактики, он (Барбаросса) немедленно отплыл из Бона с (резервными) галерами и войсками, но не в порядке отступления, не для защиты Алжира, как могли бы предположить его противники, а для того, чтобы пополнив флот, направиться к Балеарским островам и нанести ответный удар непосредственно по собственной территории императора.

Здесь он достиг эффекта полной внезапности. Эскадра Барбароссы под испанскими и итальянскими флагами, развевавшимися на верхушках мачт, появилась внезапно и поначалу была встречена с почестями, как если бы это была часть возвращавшейся армады победоносного императора… Она вошла в порт Маго (ныне Махон) на о. Минорка. Обратив поражение в победу, войска Барбароссы разграбили город, взяли в плен и в рабство тысячи христиан, разрушили оборонительные сооружения порта и увезли с собой в Алжир богатства и запасы испанцев. Захват Туниса — абсолютно независимо от того, что он создал внутренние политические проблемы, — мало что давал императору до тех пор, пока Барбаросса имел свободу действий на море…

В 1536 году Барбаросса был вновь в Стамбуле, «касаясь лицом королевского стремени» (как было сказано в хронике о выражении им беспрекословного подчинения и преданности своему господину). Султан, недавно вернувшийся после повторного захвата Багдада, приказал Хайреддину построить новый флот из двухсот кораблей для решающего похода против Италии. Активно заработав, вновь ожили верфи и арсеналы города. Это была реакция на действия Андре Дориа, задумавшего своим рейдом перекрыть пути сообщения Мессиной, во время которого он захватил десять турецких торговых судов; затем перебрался восточнее, пересек Ионическое море и нанес поражение турецкой морской эскадре у берегов острова Паксос, Делая вывод из происшедшего, Барбаросса дал султану мудрый дальновидный совет: утвердить свое морское присутствие в западной центральной частях средиземноморского бассейна, что укрепило бы его на более прочной основе и ближе к дому, в восточном бассейне…

В 1537 году Барбаросса со своим новым флотом отплыл и. Золотого Рога для нападения на юго-восточный берег Италии, а которым должно было последовать продвижение вверх по Адриатике. Все это планировалось как комбинированная операция, поддержанная крупной турецкой наземной армией под командованием султана, которая должна была быть переброшена морем из Албании и пройти Италию с юга на север.

План предполагал вторжение с севера (французского) короля Франциска I при поддержке турецких галер, присутствие которых на протяжении всей зимы в порту Марселя открыто демонстрировало франко-турецкое сотрудничество. Барбаросса высадился в Отранто и «оставил пустынным побережье Апулии, подобно бубонной чуме», настолько впечатлив Андреа Дориа размерами своей новой армады, что тот не решился вмешаться из Мессины, сухопутная кампания не осуществилась, частично потому, что Франциск с его привычной двойственностью предпочел вести с императором переговоры о перемирии.

В результате султан, находясь в Албании, решил перебросить войска на Венецию. Принадлежавшие венецианцам острова Ионическом море давно уже представляли собой источник напряженности между двумя державами; более того, позже, испытывая зависть в отношении коммерческих преимуществ, ныне демонстрировавшихся турками в отношении французов, венецианцы не скрывали своей враждебности в отношении турецкого судоходства. Близ Корфу они захватили корабль, везший губернатора Галлиполи, и убили находившихся на борту судна, кроме одного юноши, которому удалось бежать и, держась за доску, доплыть до берега, а затем доложить об этом насилии великому визирю. Сулейман немедленно приказал осадить Корфу. Его армия была высажена на остров по понтонному мосту, составленному из лодок от албанского берега… Однако крепость стойко держалась и с приближением зимы от осады пришлось отказаться. Переполненные чувством возмездия за это поражение, Барбаросса и его команда спустились вниз по Ионическому и поднялись в Эгейское море, безжалостно грабя и опустошая венецианские острова, которые столь долго вносили свою лепту в процветание республики. Турки взяли в рабство множество местных жителей, захватили их корабли и заставляли под угрозой новых налетов уплачивать Порте грабительскую ежегодную дань.

Затем Барбаросса вернулся с триумфом в Стамбул, нагруженный, согласно турецкому историку Хаджи Халифу, «одеждами, деньгами, тысячью девушек и пятнадцатью сотнями мальчиков»…

Теперь турецкий флот представлял для христианского мира угрозу, которая в кои-то веки объединила христианские государства, папство и императора в союзе с Венецией, чтобы дать отпор врагу…

Это нежелание сражаться в 1538 году было равносильно для христиан абсолютному поражению. Оно частично проистекало из проблем управления необычно большим смешанным флотом, составленных как из гребных, так и парусных судов, галер и галеонов, в чем Андреа Дориа явно не преуспел. Оно объяснялось также политическими трудностями примирения между собой командиров и интересов различных держав — особенно венецианцев, — которые всегда предпочитали атаку, и испанцев, которых прежде всего интересовало, как избежать потерь. Ибо император Карл (Карл V), интересы которого лежали в Западном Средиземноморье, мало что мог приобрести в войне в его восточных водах…

(Восточное Средиземноморье на протяжение жизни целого поколения превратилось в «Османское озеро»).

Венеция…расторгла союз с империей и при поддержке французской дипломатии заключила с турками сепаратный договор. Ничто не могло теперь помешать османской армаде перенести военные операции из восточной в западную часть Средиземноморского бассейна. Их флот триумфально прошел Сицилийским проливом вплоть до Геркулесовых столбов, осуществив жестокое нападение на Гибралтар из своего корсарского оплота в Алжире…

В Риме царила паника, по ночам улицы города патрулировали офицеры с факелами предотвращая бегство охваченных ужасом горожан. Турецкий флот в результате достиг берегов французской Ривьеры. Высадившись и Марселе, Барбаросса был принят юным Бурбоном, герцогом Энгиенским.

В качестве места для размещения военно-морского штаба турок ему выделили порт Тулон, откуда была эвакуирована часть жителей и который французы уже называли вторым Константинополем, полным «Сан-Якобеев» (иначе, санджак беев).

Порт действительно являл собой любопытное зрелище, унизительное для французских католиков: с украшенными тюрбанами мусульманами, разгуливающими по палубам, и христианами-рабами — итальянцами, германцами и иногда даже французами, — прикованными к скамьям галер. Чтобы пополнить их команды после смерти или эпидемии лихорадки, турки принялись совершать набеги на деревни французов, похищая там крестьян для службы на галерах, тогда как пленники-христиане в открытую продавались на рынке. Тем временем, словно в мусульманском городе, муэдзины свободно распевали свои призывы к молитве и их имамы цитировали Коран.

(Французский король) Франциск I, попросивший о поддержке со стороны турок, был крайне озабочен их действиями и нескрываемым недовольством по поводу их присутствия среди его подданных. Как всегда уклончивый, он не хотел связывать себя решительным выступлением на море вместе с союзником против императора, для которого в любим случае его военно-морские ресурсы были недостаточны. Вместо этого, к раздражению Барбароссы, жажда завоеваний которого все возрастала, он остановился на ограниченной цели — нападении на порт Ниццы, ворота Италии, который удерживался союзником императора, герцогом Савойским.

Хотя замок Ниццы под руководством грозного рыцаря ордена святого Иоанна выстоял, город был вскоре взят, после того как турецкая артиллерия пробила в стенах большую брешь и губернатор города официально сдался. Затем порт был разграблен и сожжен дотла, что стало нарушением условий капитуляции, в чем французы обвинили турок, а турки — французов.

Весной 1554 года Франциск I избавил себя от раздражающего союзника с помощью подкупа, внеся значительные платежи на содержание турецких войск и сделав дорогие подарки самому адмиралу. Ибо он вновь был готов к тому, чтобы прийти к согласию с Карлом V. Барбаросса и его флот отплыли обратно в Стамбул.

Это была его последняя кампания. Два года спустя Хайреддин Барбаросса умер от лихорадки в преклонном возрасте в своем дворце в Стамбуле, и весь исламский мир оплакивал его: «Начальник моря мертв!»

Османская империя и Персия

Сулейман постоянно вел войну на два фронта. Повернув свои сухопутные войска в Азию, тогда как его военно-морские силы все больше укрепляли свои позиции в Средиземном море, он лично провел в 1534-1535 годах три следовавших одна за другой кампании против Персии. Персия была традиционным наследственным врагом, не только в национальном, но и в религиозном смысле, поскольку турки были ортодоксальными суннитами, а персы — ортодоксальными шиитами. Но со времени победы…одержанной его отцом, султаном Селимом, над шахом Исмаилом, отношения между странами были относительно спокойными, хотя никакого мира между ними не было подписанои Сулейман продолжал вести себя угрожающе (В Иране своими персиязычными поддаными в тот период управляла династия Сефевидов , бывшая также как и османы, тюрками. Сефевиды происходили из иранского Азербайджана, из города Тебриза. Прим. Portalostranah.ru).

Когда шах Исмаил умер, его десятилетний сын и наследник, Тахмасп, также подвергся угрозам вторжения. Но минуло десять лет, прежде чем эта угроза была исполнена. Тем временем Тахмасп, воспользовавшись преимуществами отсутствия турок, с помощью подкупа поставил себе на службу губернатора Битлиса, расположенного в турецком пограничном районе, в то время как губернатор Багдада, обещавший хранить верность Сулейману, был убит и заменен сторонником шаха. Сулейман приказал казнить ряд персидских пленников, все еще содержавшихся и Галлиполи. Затем он выслал впереди себя великого визиря Ибрагима, чтобы подготовить почву для военных действий в Азии.

Ибрагим — а эта кампания волею судеб должна была стать последней в его карьере, — преуспел в подготовке сдачи турецкой стороне нескольких пограничных крепостей персов. Затем, летом 1534 года, он вступил в Тебриз, из которого шах предпочел поскорее уйти, нежели ввязываться в оборонительное сражение за город, что столь опрометчиво сделал его отец. После четырех месяцев похода по засушливой и гористой местности войско султана соединилось с войском великого визиря под Тебризом, и в октябре их объединенные силы пошли в очень трудный поход на юг, к Багдаду, борясь с исключительно тяжелыми зимними условиями в гористых местностях.

В конце концов, в последних числах ноября 1534 года Сулейман осуществил свой гордый въезд в Священный город Багдад, освободив его в качестве вождя правоверных от шиитского господства персов. С населявшими город еретиками обошлись с подчеркнуто терпимостью, так же, как Ибрагим обошелся с жителями Тебриза, и как христианский император Карл V явно не смог обойтись мусульманами Туниса.

Сулейман произвел впечатление на своих ортодоксальных последователей, обнаружив останки великого суннитского имама Абу Ханифа, признанного юриста и богослова времен пророка, которые, как утверждалось, ортодоксальные персы уничтожили, но которые были опознаны благодаря выделению ими запаха мускуса. Новая могила для святого человека была немедленно оборудована, став с тех пор местом поклонения паломников. Вот здесь после освобождения Багдада от мусульманских еретиков имело место чудесное открытие мощей Эюба, соратника пророка, случившееся при захвате Константинополя у «неверных». (Абу Айюб аль-Ансари, бывший в ранние годы знаменосцем пророка Мухаммеда, уже в преклонном возрасте, и спустя годы после кончины Мухаммеда, погиб при безуспешной попытке штурма столицы Византии Константинополя арабами в 674 году. Арабы так и не смогли взять город и одержать победу над Византией, в отличие от османов спустя несколько столетий. Прим. Portalostranah.ru).

Весной 1535 года Сулейман покинул Багдад, следуя более легким чем раньше, путем в Тебриз, где он пробыл несколько месяцев утверждая власть и престиж османов, но разграбив город перед как уехать. Ибо он сознавал, что, пребывая на столь большом расстоянии от своей столицы, он не имел надежды на то, что сможет контролировать этот город. И действительно, на долгом пути домой отряды персов неоднократно и небезуспешно нападали на его арьергард, прежде чем он добрался до Стамбула и триумфально въехал в город уже в январе 1536 года.

Казнь Ибрагим Паши

(О начале карьеры Ибрагим Паши см. в начале этого обзора, на стр.1 . Прим. Portalostranah.ru).

Эта первая кампания в Персии ознаменовала собой падение Ибрагима, который служил султану в качестве великого визиря протяжении тринадцати лет и который теперь был командующим действующих армий. За эти годы Ибрагим не мог не приобрести врагов среди тех, кто ненавидел его за быстрое вхождение во власти за чрезмерное влияние и вытекающее из этих обстоятельств феноменальное богатство. Существовали также те, кто ненавидел за его христианские пристрастия и неуважение к чувствам мусульман.

В Персии он, очевидно, превысил свои полномочия. По захвата Тебриза у персов перед прибытием Сулеймана он позволил присвоить себе титул султана, добавив его к титулу сераскера, главнокомандующего. Ему нравилось, когда к нему обращались как к султану Ибрагиму.

В этих краях подобное обращение было достаточно привычным стилем, обычно применимым в обращении к малозначительным племенным вождям курдов. Но сам султан османов вряд ли стал бы рассматривать это подобным образом, если бы такая форма обращения к Ибрагиму была преподнесена Сулейману как акт проявления непочтительности к нему.

Случилось так, что Ибрагима во время этой кампании сопровождал его старинный личный враг, Искандер Челеби, дефтердар, или главный казначей, который возражал против использования Ибрагимом данного титула и пытался убедить его отказаться от него.

Результатом стала ссора между двумя мужами, превратившаяся в войну не на жизнь, а на смерть. Она закончилась унижением Искандера, обвиненного в интригах против султана и злоупотреблением общественными деньгами, и его смертью на виселице. Перед смертью Искандер попросил дать ему перо и бумагу и в написанном обвинил самого Ибрагима в заговоре против своего господина.

Поскольку это было его предсмертное слово, то, согласно священному писанию мусульман, султан поверил в виновность Ибрагима. Его убежденность в этом была подкреплена, согласно турецким хроникам, сновидением, в котором султану явился мертвец с нимбом вокруг головы и попытался удушить его.

Несомненное воздействие на мнение султана оказывалось также в его собственном гареме его новой и амбициозной наложницей русско-украинского происхождении, известной под именем Роксоланы. Она испытывала ревность к близким отношениям между Ибрагимом и султаном и к влиянию визиря, которым ей самой хотелось бы обладать.

В любом случае Сулейман решил действовать скрытно и быстро.

Однажды вечером по возвращении весной 1536 года Ибрагим-паша был приглашен поужинать с султаном в его апартаментах в Большом Серале и остаться после ужина, согласно его привычке, ночевать. На следующее утро его труп был обнаружен у ворот Сераля со следами насильственной смерти, показывавшими, что он был задушен. Когда это происходило, он, очевидно, отчаянно боролся за жизнь. Лошадь под черной попоной увезла тело прочь, и оно было сразу же захоронено в монастыре дервишей в Галате, без какого-либо камня, отмечавшего могилу.

Огромное богатство, как было принято в случае смерти великого визиря, было конфисковано и отошло к короне. Так сбылись предчувствия, которые Ибрагим когда-то высказал в начале своей карьеры, умоляя Сулеймана не возносить его слишком высоко, предполагая, что это обусловит его падение.

Новая кампания в Венгрии

(Начало рассказа о первых годах Венгрии под османской зависимостью на стр.2 , стр. 3 этого обзора Прим. Portalostranah.ru).

Должно было пройти более десяти лет, прежде чем султан решился во второй раз подвергнуть себя тяготам второй военной Кампании против Персии. Причиной перерыва послужили события в Венгрии, еще раз привлекшие его внимание к Западу. В 1540 году неожиданно скончался Ян Запольяи, бывший совместно с Фердинандом королем Венгрии с момента заключения между ними недавнего секретного договора о разделе территории.

Договор предусматривал, что в случае, если Запольяи умрет бездетным, его чисть страны должна будет отойти к Габсбургам. В этот момент он не был женат, следовательно, не имел детей. Но до этого, вскоре после подписания договора, вероятно, по подсказке лукавого советника, монаха Мартинуцци, который был ярым венгерским националистом и противником Габсбургов, он женился на Изабелле, дочери короля Польши. На своем смертном одре в Буде он получил известие о рождении сына, который в его предсмертном завещании наряду с повелением обратиться за поддержкой к султану провозглашался королем Венгрии по имени Стефан (стал известен как Иоанн II (Янош II) Запольяи. Прим. Portalostranah.ru)

Немедленной реакцией на это со стороны Фердинанда было идти в поход на Буду с теми средствами и войсками, которые он смог мобилизовать. Как король Венгрии он теперь претендовал на Буду как на свою законную столицу. Однако его войск оказалось недостаточно, чтобы осадить город, и он отступил, оставив гарнизон в Пеште, а также удерживая за собой несколько других небольшие городов. В ответ на это Мартинуцци и его группировка противники Габсбургов — обратились от имени короля-инфанта к Сулейману, который, будучи в гневе по поводу тайного договора заметил: «Эти два короля недостойны носить короны; они не заслуживают доверия». Султан принял венгерских послов с почетом. Они попросили его поддержки в пользу короля Стефана. Сулейман гарантировал признание в принципе в обмен на уплату ежегодной дани.

Но сначала он пожелал быть уверенным в том, что Изабелла действительно родила сына, и направил к ней высокопоставленною чиновника, чтобы тот подтвердил его существование. Она приняла турка с инфантом на руках. Затем Изабелла грациозно обнажила грудь и покормила младенца в его присутствии. Турок пал на колени и поцеловал ноги новорожденного, как сына короля Иоанна…

Летом 1541 года (султан) вошел в Буду, которую вновь атаковали войска Фердинанда, энергичную и успешную оборону против которых возглавил Мартинуцци, надев латы поверх свои церковных одеяний. Здесь после переправы через Дунай, чтобы занять Пешт и тем самым обратить в бегство нестойких солдат своего противника, султан принял Мартинуцци с его националистическими сторонниками.

Затем, сославшись на то, что мусульманский закон якобы не позволяет ему лично принять Изабеллу, он послал за ребенком, которого принесли в его шатер в золотой колыбели и сопровождении трех нянек и главных советников королевы. Внимательно рассмотрев ребенка, Сулейман приказал своему сыну Баязиду взять его на руки и поцеловать. После этого ребенка отослали обратно к матери.

Позже ее заверили, что ее сын, которому теперь дали имена его предков, Иоанн Сигизмунд, должен будет править Венгрией по достижении надлежащего возраста. Но в данный момент ему предложили удалиться вместе с ним в Липпу, в Трансильванию.

Теоретически юный король должен был иметь статус данника в качестве вассала султана. Но на практике скоро появились все признаки постоянной турецкой оккупации страны. Буда и прилегающая к ней территория были преобразованы в турецкую провинцию под началом паши, с администрацией, целиком состоящей из турок, а церкви начали переделываться в мечети.

Это беспокоило австрийцев, у которых вновь появились опасения относительно безопасности Вены. Фердинанд направил в лагерь султана послов с мирными предложениями. Их подарки включали большие искусной работы часы, которые не только показывали время, но и дни и месяцы календаря, а также движение солнца, луны и планет и, таким образом, должны были, по замыслу, воззвать к интересу Сулеймана в области астрономии, космоса и движения небесных светил. Тем не менее, подарок не убедил его принять чрезмерные требования послов, господин которых все еще стремился стать королем всей Венгрии. Спросив своего визиря: «Что они говорят?» — он прервал их вступительную речь приказанием: «Если им больше нечего сказать, отпусти их». Визирь в свою очередь упрекнул их: «Вы считаете, что падишах не в своем уме. что он должен оставить то, что в третий раз завоевал свои мечом?».

Фердинанд вновь приступил к боевым действиям в попытке отвоевать Пешт. Но предпринятая им осада потерпела неудачу, и его войска разбежались. Затем Сулейман весной 1543 года еще раз совершил поход в Венгрию. Захватив после непродолжительной осады Гран и превратив кафедральный собор города в мечеть, он приписал его к турецкому пашалыку Буды и укрепил его в качении своего северо-западного аванпоста в Европе. После этого его армии приступили с помощью серии осад и полевых сражений к отвоеванию у австрийцев нескольких важных опорных пунктов.

Турки также захватили под турецкое господство участок территории настолько обширный, что султан смог разделить его на двенадцать санджаков. Тем самым основная часть Венгрии, связанная воедино упорядоченной системой турецкого правления — одновременно военного, гражданского и финансового — была незамедлительно включена состав Османской империи. Ей предстояло оставаться в этом состоянии на протяжении грядущих полутора веков.

Такова была кульминация побед Сулеймана на Дунае. В интересах всех соперничавших сторон наступило время провести мирные переговоры…

Император сам желал этого, чтобы развязать руки для разрешения своих дел с протестантами. В результате братья Габсбурги — Карл и Фердинанд — еще раз объединились в своей попытке прийти к договоренностям с султаном если не море, так на суше. После перемирия, достигнутого с пашой Буды, oни направили в Стамбул несколько посольств. Прошло три года, прежде чем они принесли плоды, в 1547 году, выразившиеся подписании Адрианопольского перемирия, основывавшегося на сохранении статус-кво. По его условиям, Сулейман сохранил за собой завоевания, за исключением небольшой части Венгрии, которую продолжал удерживать Фердинанд и с которой он теперь согласился уплачивать Порте дань. Не только император, который добавил подпись в Аугсбурге, но и король Франции, Республика Венеция и папа Павел III — хотя он находился в плохих отношения императором из-за позиции последнего относительно протестантов (Сулейман лучше относился у протестантам, чем к католикам. Прим. Portalostranah.ru) стали участниками соглашения.

Подписание соглашения о перемирии оказалось для Сулеймана который уже был готов весной 1548 года к своей второй кампании в Персии, весьма своевременным. Персидская кампания осталась незавершенной, если не считать захвата города Ван, который остался в руках турок.

После этой кампании с привычным колебанием между Востоком и Западом Сулейман оказался вновь вовлеченным в события Венгрии. Адрианопольское перемирие не выдержало пятилетием срока, Фердинанд недолго сохранял удовлетворенность своей долей того, что по сути было одной третью Венгрии, ибо турецкий пашалык Буды отделил его земли от Трансильвании.

Здесь, в Липпе, вдовствующая королева Изабелла готовила своего сына наследованию этого маленького, но процветающего государства, Внутри него доминирующим влиянием пользовался амбициозный монах Мартинуцци. Изабелла пожаловалась на это Сулейману, который потребовал, чтобы монах был устранен от власти и доставлен в оковах в Порту. Строя теперь тайные планы протии султана в интересах Фердинанда — как и в своих собственных, Мартинуцци в 1551 году тайно убедил Изабеллу уступить Трансильванию Фердинанду в обмен на определенное количество земель где-либо еще, таким образом превратив ее в часть австрийских владений. За это он был вознагражден головным убором кардинала. Но султан, получив это известие, немедленно заключил австрийского посла в Черную башню крепости Анадолу Хисар , пресловутую тюрьму на берегу Босфора, где он должен был томиться в течение двух лет. В конце концов посол вышел оттуда едва живым. Затем, по приказу Сулеймана, пользующийся особым доверием командующий, будущий великий визирь Мехмед Сокол в конце лета совершил поход в Трансильванию, где захватил Лип и ушел, оставив гарнизон…

В 1552 году турецкие войска вновь вторглись в Венгрию. Они захватили ряд крепостей, существенно расширив находившуюся контролем турок венгерскую территорию. Также турки нанесли поражение армии, которую Фердинанд выставил на поле боя, захватив половину ее солдат в плен и отправив пленников в Буду, где те были поданы по самым низким ценам на переполненном «товаром» рынке. Однако осенью турки были остановлены героической обороной Эгера, к северо-востоку от Буды, и после долгой осады были вынуждены отступить.

Ведя переговоры о перемирии, султан приступил в 1553 году к своей третьей и последней войне с Персией. Пользуясь тем, что все внимание Сулеймана было сосредоточено на Венгрии, персидский шах, возможно, при подстрекательстве со стороны императора, предпринял активные действия, направленные против турок. Его сын, назначенный главнокомандующим персидской армией, захватил Эрзурум, паша которого попал в западню и потерпел полное поражение…

После зимы, проведенной в Алеппо, султан и его армия выступили весной, вернули себе Эрзурум, затем переправились у Карсса через Верхний Евфрат, чтобы опустошить территорию персов помощью тактики выжженной земли, самой варварской из всего, что применялось во время предыдущих кампаний. Стычки с противником приносили успех то персам, то туркам. Превосходство армии султана было в конечном счете подтверждено тем фактом, что персы не смогли ни противостоять его силам в открытом бою, ни вернуть себе земли, которые те завоевали. Турки, с другой стороны, не могли удерживать эти отдаленные завоевания…Наконец с прибытием осенью 1554 года в Эрзурум персидского посла было заключено перемирие, которое на следующий год должно было быть утверждено мирным договором.

Таковы были военные кампании султана в Азии. В конечном счете, они оказались безрезультатными. Отказавшись по договору от притязаний на Тебриз и прилегающую территорию, Сулейман признал несостоятельность попыток совершать постоянные вторжения в глубинные районы собственно Персии. Похожая ситуация сложилась и в Центральной Европе, в сердце которой султану так и не удалось проникнуть. Но он продвинул границы своей империи на восток, включая на гарантированной основе Багдад, нижнюю Месопотамию, устье Тигра и Евфрата и плацдарм в Персидском заливе — заметное владение, которое ныне простиралось от Индийского до Атлантического океана.

Османы в Индийском Океане

и в Персидском заливе, а также попытка взятия Мальты

Восточные завоевания Сулеймана на суше расширили возможную сферу экспансии на море за пределы вод Средиземного моря. Летом 1538 года, пока Барбаросса со своим флотом из Золотого Рога сражался против сил Карла V в Средиземном море, с выходом из Суэца в Красное море другого флота османов был открыт второй военно-морской фронт.

Командующим этим флотом был Сулейман-аль-Хадим («Евнух»), паша Египта. Его местом назначения был Индийский океан, в водах которого португальцы добились угрожающей степени превосходства. В их планы входило повернуть торговлю Востока со старинных путей Красного моря и Персидского залива на новый маршрут вокруг мыса Доброй Надежды.

Как и для его отца, это было предметом тревоги Сулеймана, и ныне он был готов предпринять меры в ответ на обращение собрата, шаха Бахадура, мусульманского правителя Гуджарата, расположенного на Малабарском побережье к северу от Бомбея. Бахадур был брошен в объятия португальцев давлением со стороны войск императора Великих Моголов Хумаюна, вторгшегося в его земли наряду с землями султана Дели. Он разрешил им построить крепость на острове Диу, откуда теперь стремился их изгнать.

Сулейман доброжелательно выслушал посла шаха Бахадура как мусульманин мусульманина. В качестве главы правоверных, как ему представлялось, его долгом было помогать Полумесяцу везде, где бы только тот ни вступал в конфликт с Крестом. В соответствии с этим христианские враги должны быть изгнаны из Индийского океана. К тому же португальцы возбудили враждебность султана своим сопротивлением торговле османов. Португальцы захватили остров Ормуз, господствующий над входом в Персидский залив, подобным же образом пытались захватить Аден, господствующий над Красным морем. Более того, они направили отряд кораблей на помощь христианскому императору во время захвата им Туниса. Все это послужило султану серьезным поводом для того, чтобы предпринять экспедицию в Азию, которую он обдумывал на протяжении уже нескольких лет.

Сулейман-паша Евнух, который командовал экспедицией, был человеком преклонного возраста и столь тучного телосложения, что с трудом мог вставать на ноги даже при помощи четырех человек. Но его флот состоял из почти семидесяти судов, хорошо вооруженных и оснащенных, и имел на борту значительное сухопутное войско, ядро которого составляли янычары. Теперь Сулейман-паша следовал вниз по Красному морю, арабские берега которого, удерживаемые неуправляемыми шейхами, были еще раньше опустошены судном-корсаром в ходе умиротворения их султаном Египта.

Достигнув Адена, адмирал повесил местного шейха на нок-рее своего флагманского корабля, разграбил город и превратил его территорию в турецкий санджак. Таким образом, вход в Красное море теперь находился в руках турок. Поскольку их мусульманский союзник в Индии — Бахадур — тем временем умер, Сулейман-паша отправил в Стамбул в качестве подарка султану большой груз золота серебра, которые Бахадур оставил на хранение в священном городе Мекке.

Далее, однако, вместо того чтобы вести поиски флота португальцев и в соответствии с приказанием султана завязать с ними бой в Индийском океане, в котором, благодаря превосходству в огневой мощи, можно было рассчитывать на успех, паша, предпочтя воспользоваться преимуществами благоприятного попутного ветра, поплыл по прямой через океан, к западному побережью Индии. Сулейман-паша высадил войска на остров Диу и, вооруженный несколькими орудиями крупного калибра, которые были перевезены через Суэцкий перешеек, заложил осаду расположенной на острове португальской крепости. Солдаты гарнизона, которым помогала женская часть населения, мужественно защищались.

В Гуджарате преемник Бахадура, помня о судьбе шейха Адена, был склонен рассматривать турок как более серьезную угрозу, чем португальцев. Вследствие этого он отказался подняться на борт флагманского корабля Сулеймана и не обеспечил его обещанными припасами.

После этого до турок дошли слухи о том, что португальцы собирают в Гоа большой флот в помощь Диу. Паша благополучно ретировался, вновь пересек океан и укрылся в Красном море. Здесь он умертвил правителя Йемена, подобно тому, как он ранее убил правителя Адена, и подчинил его территорию власти турецкого губернатора.

Наконец, надеясь, несмотря на свое поражение Индийском океане, подтвердить свой статус «воина веры» в глазах султана, он совершил паломничество в Мекку, перед тем как проследовать через Каир в Стамбул. Тут паша действительно был вознагражден за свою преданность местом в Диване среди визирей султана. Но турки больше не пытались распространить господство столь далеко на восток.

Султан, однако, продолжал бросать португальцам вызов, проявляя активность в Индийском океане.

Хотя турки господствовали в Красном море, они сталкивались с препятствиями в Персидском заливе, из которого португальцы, благодаря своему контролю над Ормузским проливом, не выпускали турецкие корабли. В плане возможностей для судоходства это нейтрализовало факт овладения султаном Багдадом и портом Басра в дельте Тигра и Евфрата.

В 1551 году султан направил адмирала Пири Рейс, командовавшего военно-морскими силами в Египте, с флотом в составе тридцати кораблей вниз по Красному морю и вокруг Арабского полуострова с целью выбить португальцев из Ормуза.

Пири Рейс был выдающимся мореходом, родившимся в Галлиполи (город в европейской части Турции на проливе Дарданеллы., ныне город известен как Гелиболу. Прим. Potralostranah.ru), портовые дети «которого (по словам турецкого историка), «росли в воде как аллигаторы. Их люльками являются лодки. Днем и ночью их укачивает в сон колыбельная песня моря и кораблей». Используя опыт юности, проведенной в пиратских рейдах, Пири Рейс стал выдающимся географом, написавшим содержательные книги по мореходству, — одну из них об условиях навигации в Эгейском и Средиземном морях, — и составил одну из первых карт мира, которая включала часть Америки.

Теперь адмирал захватил Маскат и залив Омана, который лежал напротив враждебного пролива, и разорил земли вокруг Ормуза. Но он не смог захватить крепость, которая защищала бухту. Вместо этого адмирал отплыл в северозападном направлении, вверх по Персидскому заливу, нагруженный богатствами, которые он собрал с местных жителей, затем еще выше но эстуарию до Басры, где поставил свои корабли на якорь.

Португальцы преследовали Рейса, надеясь закупорить его флот в этом убежище.

В ответ на это продвижение «мерзких неверных» Пири Рейс подло ушел с тремя богато нагруженными галерами, избегая встречи с португальцами, чтобы проскользнуть через пролив, и бросил свой флот врагу. По возвращении в Египет, потеряв одну галеру, адмирал был немедленно арестован турецкими властями и по получении приказа султана обезглавлен в Каире. Его богатства, включая большие фарфоровые урны, полные золота, были отправлены в Стамбул султану.

Преемник Пири, корсар Мурад-бей, получил от Сулеймана указание прорваться через Ормузский пролив из Басры и привести остатки флота обратно в Египет. После того как он потерпел |неудачу, задание было поручено опытному моряку по имени Сиди Али Рейс, предки которого были управляющими военно-морским арсеналом в Стамбуле. Он под вымышленным именем Катиба Руми был выдающимся писателем, а также математиком, знатоком навигации и астрономии и даже богословом. В дополнение еще и пользовался некоторой известностью поэта. После переоснащения пятнадцати судов в Басре Сиди Али Рейс вышел в море, чтобы столкнуться с португальским флотом, который численностью превосходил ходил его собственный. В ходе двух столкновений вне Ормуза более жестоких, как он писал впоследствии, чем любое сражение между Барбароссой и Андреа Дориа в Средиземном море, он потерял треть кораблей, но прорвался с остальными в Индийский океан.

Здесь на корабли Сиди Али Рейса обрушился шторм, в сравнении с которым «шторм в Средиземном море столь же незначителен, как песчинка; день невозможно отличить от ночи, и волны поднимаются, как высокие горы». В конце концов он в дрейфе достиг побережья Гуджарата. Тут, будучи теперь беззащитным против португальцев, опытный моряк вынужден был сдаться местному султану, на службу к которому перешли некоторые его соратники. Лично он с группой соратников направился в глубь материка, где предпринял длительное путешествие домой через Индию, Узбекистан, Трансоксиану и Персию написав отчет, наполовину в стихах, наполовину в прозе, о своих путешествиях, и был вознагражден султаном повышением его жалованья со значительными начислениями для себя и свои соратников. Он должен был также написать подробную работу и морях, примыкавших к Индии, основываясь на собственном опыте и на арабских, и персидских источниках.

Но снова плавать по этим морям султану Сулейману не довелось. Его морские операции в этой области служили цели сохранении турецкого господства над Красным морем и сдерживания португальского воинского контингента, постоянно находившегося у входа и Персидский залив. Но он сверх меры растянул свои ресурсы и больше не мог поддерживать военные операции на двух столь различных морских фронтах. Точно так же император Карл V, хотя он и удерживал Оран, как Сулейман — Аден, не смог из-за противоречащих друг другу обязательств сохранить свои позиции и западном участке Средиземноморского бассейна.

Еще одна краткосрочная кампания была навязана Сулейману к востоку от Суэца. Она сосредоточилась вокруг изолированного горного королевства Абиссинии. Со времени покорения османами Египта его христианские правители добивались от португальцев помощи против угрозы со стороны турок, принявшей форму поддержки османами мусульманских вождей вдоль побережья Красного моря и в глубине материка, которые время от времени возобновляли военные действия против христиан, и в конце концом силой отобрали у них всю Восточную Абиссинию.

На это в 1540 году португальцы ответили вторжением в страну вооруженного отряда под командованием сына Васко да Гамы. Прибытие отряда совпало с восхождением на абиссинский трон энергичного молодого правителя (или негуса) по имени Клавдий, иначе известного как Гэлаудеос. Он немедленно перешел в наступление и во взаимодействие с португальцами держал турок в состоянии боевой готовности на протяжении пятнадцати лет. Склонив на свою сторону племенных вождей, которые раньше поддерживали их, султан в конце концов предпринял активные действия в войне по захвату Нубии , предназначенной служить угрозой Абиссинии с севера. В 1557 году султан захватил порт Массауа в Красном море, который служил базой для всех операций португальцев внутри страны, и Клавдию пришлось воевать в изоляции, и он погиб в бою два года спустя. После этого сопротивление Абиссинии сошло на нет; и эта гористая страна христиан, хотя и сохранившая свою независимость, больше не представляла угрозы для своих мусульманских соседей.

В Средиземноморье после смерти Барбароссы мантия главного корсара легла на плечи его протеже Драгута (или Торгута). Анатолиец с образованием, полученным в Египте, он служил мамлюкам в качестве артиллериста, став специалистом по применению артиллерии в военных действиях, прежде чем начать плавать на корабле в поисках приключений и удачи. Его доблестные деяния привлекли внимание Сулеймана, который назначил Драгута командующим галерами султана…

Противником, против которого они выступили в 1551 году, был орден рыцарей святого Иоанна Иерусалимского, изгнанный с Родоса, но теперь утвердившийся на острове Мальта. Драгут сначала отвоевал у рыцарей Триполи, чтобы быть назначенным его официальным губернатором.

Когда в 1558 году умер император Карл V, его сын и наследник Филипп II собрал в 1560 году в Мессине большой христианский флот для возвращения Триполи, сначала заняв и укрепив наземными силами остров Джербу, бывший когда-то одним из первых опорных пунктов Барбароссы. Но тут его ожидало внезапное нападение большого флота турок, прибывшего из Золотого Рога. Это вызвало панику среди христиан, заставив их броситься обратно на суда, многие из которых были потоплены, тогда как уцелевшие отправились обратно в Италию. Гарнизон крепости был затем доведен голодом до полного подчинения, в значительной мере благодаря остроумному решению Драгута, который захватил стены крепости и разместил на них свои войска.

Масштабы поражения были для христианского мира катастрофой большей, чем какая-либо другая в этих водах со времен провала попытки императора Карла захватить Алжир. Турецкие корсары дополнили ее, установив контроль над больше частью североафрикаиского побережья, за исключением Орана, который оставался в руках испанцев. Осуществив это, они рискнули выйти в Атлантику через Гибралтарский пролив, чтобы достичь Канарских островов и охотиться на огромные испанские торговые суда с их богатым грузом, следующие из Нового Света.

Борьба за Мальту

Как результат был открыт путь к последнему знаменитому опорному пункту христиан — острову-крепости Мальте. Стратегическая база рыцарей к югу от Сицилии, она господствовала на проливами между востоком и западом и, таким образом, представляя собой главный барьер на пути установления султаном полного контроля над Средиземным морем. Как хорошо понимал Сулейман, наступило время, по словам Драгута, «выкурить это гнездо гадюк».

Дочь султана Михримах, ребенок Роксоланы и вдова Рустема, которая утешала и влияла на него в последние годы его жизни уговаривала Сулеймана предпринять кампанию в качестве священного долга против «неверных».

Ее голос звучным эхом отзывался среде обитателей Сераля после захвата рыцарями большого торгового судна, следовавшего из Венеции в Стамбул. Судно принадлежало начальнику черных евнухов, оно везло ценный груз предметов роскоши, в котором главные дамы гарема имели свои доли.

Семидесятилетний Сулейман не предполагал лично возглавить экспедицию против Мальты, как он это сделал в годы против Родоса. Он разделил командование поровну между своим главным адмиралом, молодым Пиале-пашой, возглавившим военно-морские силы, и своим старым генералом, Мустафа-пашой, возглавившим сухопутные войска.

Вместе они сражались под личным знаменем султана, с привычным диском с золотым шаром и полумесяцем, увенчанным конскими хвостами. Зная об их неприязненном отношении друг к другу, Сулейман призывал их к сотрудничеству, обязав Пиале относиться к Мустафе как к уважаемому отцу, а Мустафу — обращаться с Пиале как с любимым сыном. Его великий визирь Али-паша, когда он сопровождал двух командующих на борт корабля, весело заметил: «Здесь мы имеем двух джентльменов с чувством юмора, всегда готовых насладится кофе и опиумом, собираясь отправиться в приятное путешествие на острова. Бьюсь об заклад, что их суда полностью загружены арабским кофе, бобами и экстрактом белены».

Но в смысле ведения войны в Средиземноморье султан с особым уважением относился к мастерству и опыту Драгута, а также корсара Улудж-Али, в данные момент находившегося вместе с ним в Триполи. Он использовал и качестве консультантов экспедиции, поручая обоим командующим Мустафе и Пиале — доверять им и не предпринимать ничего без согласия и одобрения.

Враг Сулеймана Великий Магистр рыцарей Жан де ла Валет был жестким, фанатичным борцом за христианскую веру. Родившийся том же году, что и Сулейман, он сражался против него во время осады Родоса и с той поры посвятил всю свою жизнь служению своему ордену. Ла Валет сочетал в себе мастерство закаленного воина с преданностью религиозного лидера. Когда стало ясно, что осада неминуема, он обратился к своим рыцарям с заключительной проповедью: «Сегодня на карту поставлена наша вера и решается, должно ли Евангелие уступить Корану. Бог просит наши жизни, которые мы обещали ему согласно делу, которому мы служим. Счастливы те, кто может пожертвовать своей жизнью».

(Тогда, в 1565 году, Великая осады Мальты не увенчалась упехом. От последствий ранения головы осколками ядра во время осады скончался упомянутый выше османский военачальник Драгута. Мальта устояла в качестве бастиона христиан в Средиземном море, и продолжала находиться под управлением Мальтийского ордена до 1798 года, когда была оккупирована Наполеоном, двигавшимся в Египет. С 1814 году Мальта стала британской колонией. С 1964 года – независима. Прим. Portalostranah.ru)

(После неудачной осады) турецкая армада уже плыла прочь в восточном направлении, начав свой тысячемильный переход к Босфору. Уцелела едва ли одна четвертая часть ее общего состава.

Опасаясь приема, который им окажет султан, два турецких командира приняли меры предосторожности, выслав впереди себя с депешами быстроходную галеру, чтобы сообщить новость и дать его темпераменту время остыть. Достигнув внутренних вод, они получили приказ, чтобы флот в коем случае не заходил в гавань Стамбула до наступления темноты. Сулейман действительно был взбешен новостью об этом бесславном поражении от рук христиан. В свое время он нашел средство спасти достоинство турецкой армии после отступлении от Вены. Но в случае с Мальтой тот унизительный факт, что он получил решительный отпор, не пытались скрыть. Здесь было начало конца попыток султана установить господство османов над:Средиземноморьем.

По поводу этой неудачи Сулейман горько заметил: «Только со мной мои армии добиваются триумфа!» Это не являлось пустым бахвальством. Мальта действительно была утрачена из-за отсутствия такого же сильного, единого командования, какое выиграло для него остров Родос в его юности, у того же самого непримиримого христианского врага.

Только сам султан, держащий в своих руках никем не оспариваемую личную власть над своими войсками, мог достичь желанной цели. Только таким образом Сулейман с его особыми правами на суждение в совете, решение в руководстве и непреклонность в действиях достигал цели на протяжении сорока пяти лет почти непрерывных побед. Но Сулейман уже приближался концу своего жизненного пути.

Последние годы жизни Сулеймана

и его последняяя кампания в Венгрию

Одинокий в личной жизни после смерти Роксоланы, султан замкнулся в себе, становясь все более молчаливым, с более меланхоличным выражением лица и глаз, более отдаленным от людей.

Даже успех и аплодисменты перестали трогать его. Когда при более благоприятных обстоятельствах Пиале-паша вернулся с флотом в Стамбул после своих исторических побед на Джербе и в Триполи, которые утвердили исламское господство над Центральным Средиземноморьем, Бусбек пишет, что «те, кто видел лицо Сулеймана в этот час триумфа, не могли обнаружить на нем и малейших следов радости.

…Выражение его лица оставалось неизменным, его жесткие черты не утратили ничего из их привычной мрачности… все торжества и аплодисменты этого дня не вызвали у него ни единого признака удовлетворения».

Уже длительное время Бусбек отмечал необычайную бледность лица султана — возможно, из-за какого-то скрытого недуга, — и тот факт, что, когда в Стамбул приезжали послы, он прятать эту бледность «под румянами, полагая, что иностранные державы будут больше бояться его, если будут думать, что он силен и хорошо себя чувствует».

«Его высочество на протяжении многих месяцев года был очень слаб телом и близок к смерти, страдая водянкой, с распухшим ногами, отсутствием аппетита и опухшим лицом очень нехорошего цвета. В прошлом месяце, марте, с ним случилось четыре или пять обмороков и после этого еще один, во время которого ухаживавшие за ним сомневались, жив он или мертв, и едва ли ожидали, что он сможет оправиться от них. Согласно общему мнению, его смерть уже близка».

По мере того как Сулейман старел, он становился все более подозрительным. «Он любил, — пишет Бусбек, — наслаждаться, слушая хор мальчиков, которые пели и играли для него; но этому пришел конец из-за вмешательства некоей пророчицы (то есть некоей старухи, известной своей монашеской святостью), которая заявила, что в будущем его ждет кара, если он не откажется от этот развлечения».

В результате инструменты были сломаны и преданы огню. В ответ на схожие аскетические сомнения он стал есть, пользуясь фаянсовой посудой вместо серебряной, более того, запретил ввоз в город любого вина — потребление которого было запрещено» пророком. «Когда немусульманские общины стали возражать, доказывая, что столь резкая перемена диеты вызовет болезни или даже смерть среди них, Диван настолько смягчился, что позволил им получать недельную порцию, выгружаемую на берег для них у Морских Ворот».

Но унижение султана в морской операции на Мальте вряд можно было уменьшить подобными жестами умерщвления плоти. Независимо от возраста и плохого состояния здоровья, Сулейман, проведший свою жизнь в войнах, мог спасти свою уязвленную гордость только еще одной, заключительной победоносной кампанией, чтобы доказать непобедимость турецкого воина. Вначале он поклялся лично попытаться захватить Мальту следующей весной. Теперь, вместо этого он решил вернуться на привычный для себя театр военных действий — сушу. Он пошел бы еще раз против Венгрии и Австрии, где преемник Фердинанда из Габсбургов, Максимилиан II, не только не хотел выплачивать причитающуюся с него дань, но и предпринимал набеги на Венгрию. В случае с Венгрией султан все еще горел желанием отомстить за имевший ранее место отпор войскам турок под Сигетваром и Эгером.

В результате 1 мая 1566 года Сулейман в последний раз выступил из Стамбула во главе самого крупного войска, которым он когда-либо командовал, на тринадцатую лично проводимую им кампанию — и седьмую на территории Венгрии.

Его султанский шатер был разрушен перед Белградом во время одного из наводнений, столь привычных в бассейне Дуная, и султан был вынужден перебраться в шатер своего великого визиря. Он больше не мог сидеть на лошади (исключая особо торжественные события), но вместо этого путешествовал в закрытом паланкине. Семлина султан церемонно принял юного Иоанна Сигизмунда (Запольяи), законные претензии которого на венгерский трон Сулейман признал, когда тот был еще грудным младенцем. Как послушный вассал, Сигизмунд теперь трижды преклонил колени пред своим господином, каждый раз получая приглашение подняться, и при целовании руки султана приветствовался им, словно дорогой любимый сын.

Предлагая свою помощь как союзник, Сулейман дал понять юному Сигизмунду, что вполне согласен с такими скромными территориальными претензиями, какие выдвинул венгерский король.

Из Семлина султан повернул к крепости Сигетвар, стремясь пометить ее коменданту хорвату графу Николаю Зриньи. Злейший враг турок со времен осады Вены, Зриньи только что атаковал атаковал бея санджака и фаворита султана, убив его вместе с сыном, увезя в качестве трофеев всю его собственность и большую сумму денег.

Поход к Сигетвару, благодаря несвоевременному усердию квартирмейстера, был завершен, вопреки приказам, за один день вместо двух, что совершенно измотало султана, находившегося в плохом состоянии, и настолько разгневало его, что он приказал обезглавить этого человека. Но великий визирь Мехмед Соколлу умолял не казнить его. Враг, как проницательно доказал визирь, будет устрашен доказательством того, что султан, несмотря на преклонный возраст, все еще мог удвоить продолжительность дневного перехода, как и в полные энергии дни его молодости. Вместо этого все еще разгневанный и жаждавший крови Сулейман приказал казнить губернатора Буды за некомпетентность в своей сфере деятельности.

Затем, несмотря на упорное и дорого стоившее сопротивление Зриньи, установившего в центре крепости крест, Сигетвар была взята в кольцо. После потери самого города тот закрылся в цитадели с гарнизоном, который поднял черный флаг и заявил о решимости сражаться до последнего человека. Восхищенный подобным героизмом, но тем не менее расстроенный задержкой с захватом столь незначительной крепости, Сулейман предложил щедрые условия сдачи, стремясь соблазнить Зриньи перспективой службы в турецкой армии в качестве фактического правителя Кроатии (т.е. Хорватии. Зриньи являлся военачальником Хорватии под властью Габсбургов. Он погиб в в данной битве. Его правнук и полный тезка был баном (правителем) Хорватии под властью Австро-Венгрии спустя сто лет и также боролся с турками. Прим. Portalostranah.ru). Однако все предложения были с презрением отвергнуты. После этого в ходе подготовки к решающему штурму по приказу султана турецкие саперы за две недели подвели мощную мину под главный бастион. 5 сентября мина была взорвана, вызвав опустошительные разрушения и пожар, сделавшие цитадель бессильной к обороне.

Но Сулейману не было суждено увидеть эту свою последнюю победу. Он скончался той же ночью в своем шатре, возможно, от апоплексического удара, возможно, от сердечного приступа, ставшего результатом крайнего напряжения.

За несколько часов до смерти султан заметил своему великому визирю: «Великий барабан победы еще не должен быть слышен».

Соколлу вначале скрыл весть о смерти султана, позволяя воинам думать, что султан укрылся в своем шатре из-за приступа подагры, что мешало ему появляться на людях. Как утверждали, в интересах секретности великий визирь даже задушил врача Сулеймана.

Так что сражение шло к своему победоносному завершению. Турецкие батареи продолжали обстрел еще на протяжении нескольких дней, пока цитадель не была полностью разрушена, за исключением одной башни, а ее гарнизон не перебит, кроме шестисот оставшихся в живых человек. На последний бой Зриньи вывел их, роскошно одетых и украшенным драгоценностями, словно на праздник, чтобы умереть в духе достойной славы самопожертвования и быть включенными в число христианских великомучеников. Когда янычары вклинились в их ряды с целью захватить Зриньи, он выстрелил из большой мортиры таким мощным зарядом, что сотни турок полегли замертво; затем с саблей в руках Зриньи и его товарищи героически бились до те пор, пока Зриньи не упал сам и едва ли кто-либо из этих шестисот был еще жив. Его последним поступком была закладка фугаса под склад боеприпасов, который взорвался, унеся жизни примерно трех тысяч турок.

Великий визирь Соколлу больше всего на свете желал бы, чтобы наследование трона Селимом, которому он послал известие о смерти его отца со срочным курьером в Кютахью, в Анатолии, было мирным. Он не раскрывал свой секрет еще несколько недель. Правительство продолжало вершить свои дела так, как если бы султан был по-прежнему жив. Приказы выходили из его шатра как бы за его подписью. Производились назначения на вакантные должности, продвижения по службе и награды распределялись в привычном порядке. Был созван Диван и традиционные победные реляции направлены от имени султана губернаторам провинций империи. После падения Сигетвара кампания продолжалась так, как будто войсками по-прежнему командовал султан, причем армия постепенно отходила к турецкой границе осуществив по пути небольшую осаду, приказ о которой султан якобы отдал. Внутренние органы Сулеймана были захоронены, а его тело забальзамировано. Теперь оно следовало домой в его зарытом паланкине, сопровождаемое, как и тогда, когда он шел поход, его охраной и соответствующими выражениями почтения, полагающимися живому султану.

Только когда Соколлу получил известие, что принц Селим достиг Стамбула, чтобы официально занять трон, великий визирь позволил себе сообщить идущим походом солдатам о том, что их султан мертв. Они остановились на ночь на опушке леса недалеко Белграда. Великий визирь вызвал к себе чтецов Корана, чтобы встали вокруг паланкина султана, славя имя Бога, и прочли полагающуюся молитву об усопшем. Армия была разбужена призывом муэдзинов, торжественно поющих вокруг шатра султана. Узнав в этих звуках знакомое извещение о смерти, солдаты собирались группами, издавая скорбные звуки.

На рассвете Соколлу обошел воинов, говоря, что их падишах, друг солдат, теперь отдыхает у единого Бога, напомнил им о великих деяниях, совершенных султаном во имя ислама, и призвал солдат показать уважение к памяти Сулеймана не стенаниями, а законопослушным подчинением его сыну, славному султану Селиму, который теперь правит вместо отца. Смягченные словами визиря и перспективой подношений со стороны нового султана, войска возобновили свой марш в походном строю, эскортируя останки их покойного великого правителя и командира в Белград, город-свидетель первой победы Сулеймана. Затем тело было доставлено в Стамбул, где помещено в гробницу , как завещал сам султан в пределе его великой мечети Сулеймании.

Сулейман умер так же, как он, по существу, жил — в своем шатре, среди войск на поле битвы. Это заслуживало в глазах мусульман приобщения святого воина к лику святых. Отсюда заключительные элегические строки Бакы (Махмуд Абдулбакы — османский поэт, жил в Стамбуле Прим.Portalostranah.ru), великого лирического поэта того времени:

Долго звучит прощальный барабан, и ты

с этого времени отправился в путешествие;

Смотри! Твоя первая остановка посреди долины Рая.

Восславь Бога, ибо он в любом мире благословлял

тебя и начертал перед твоим благородным именем

«Святой» и «Гази»

Учитывая преклонный возраст и смерть в момент победы, это был удачный конец для султана, правившего огромной военной империей.

Сулейман Завоеватель, человек действия, расширил и сохранил ее;

Сулейман Законодатель, человек порядка, справедливости и рассудительности, преобразовал ее, благодаря силе своих статутов и мудрости своей политики, в просвещенную структуру управления;

Легенда гласит: «Славянка Роксолана, наглым образом вторгшаяся в род османов, ослабила влияние и убрала с дороги большинство достойных политических деятелей и приближённых Султана Сулеймана, тем самым очень сильно расшатав стабильную политическую и экономическую обстановку государства. А также она поспособствовала появлению генетически неполноценных потомков великого правителя, Сулеймана Великолепного, родив ему пятерых сыновей, первый из которых умер в молодости, второй был настолько слаб, что не пережил и двухлетний возраст, третий быстро стал законченным алкоголиком, четвёртый превратился в предателя и пошёл против отца, а пятый был сильно болен ещё от рождения, и также умер в молодости, даже не сумев завести ни одного ребёнка. Затем Роксолана буквально заставила Султана жениться на себе, нарушив большое количество традиций, которые действовали с момента основания государства и служили залогом его стабильности. Она положила начало такому явлению, как «Женский султанат», что ещё больше ослабило конкурентоспособность Османской империи на мировой политической арене. Сын Роксоланы, Селим, унаследовавший трон, был совершенно бесперспективным правителем и оставил после себя ещё более никчёмное потомство. В результате Османская империя в скором времени окончательно развалилась. Внук Роксоланы Мурад III оказался столь недостойным султаном, что набожных мусульман уже не удивили ни нахлынувшие неурожаи, ни инфляция, ни мятежи янычар, ни открытая распродажа государственных должностей. Страшно даже представить, какое бедствие принесла бы эта женщина отчизне, не утащи ее на аркане татары прочь из родимых мест. Развалив Османскую империю, она спасла Украину. Честь ей за это и слава!»

Исторические факты:

Прежде чем говорить непосредственно об опровержении легенды, хотелось бы отметить несколько общих исторических фактов, касающихся Османской империи до и после поколения Хюррем Султан. Так как именно из-за незнания или непонимания ключевых исторических моментов этого государства люди и начинают верить в подобные легенды.

Османская империя была образована в 1299 году, когда человек, вошедший в историю как первый Султан Османской империи под именем Осман I Гази, объявил независимость своей небольшой страны от сельджуков и принял титул султана (хотя в ряде источников отмечается, что официально такой титул впервые стал носить только уже его внук — Мурад I). Вскоре ему удалось завоевать всю западную часть Малой Азии. Осман I родился в 1258 году в византийской провинции под названием Вифиния. Умер он своей смертью в городе Бурса, (который иногда ошибочно считают первой столицей османского государства), в 1326 году. После этого власть перешла к его сыну, известному под именем Орхан I Гази. При нём небольшое тюркское племя окончательно превратилось в сильное государство с современной (на тот момент) армией.

За всю историю своего существования Османская империя сменила 4 столицы:
Сёгют (настоящая первая столица османов), 1299-1329;
Бурса (бывшая византийская крепость Бруса), 1329-1365;
Эдирне (бывший город Адрианополь), 1365-1453;
Константинополь (ныне город Стамбул), 1453-1922.

Возвращаясь к написанному в легенде, нужно сказать, что последняя свадьба действующего Султана до эпохи Сулеймана Кануни состоялась в 1389 году (более чем за 140 лет до свадьбы Хюррем). Взошедший на трон султан Баязид I Молниеносный женился на дочери сербского князя, которую звали Оливера. Именно после трагических событий, произошедших с ними в самом начале XV века, официальные браки действующих султанов стали крайне нежелательным явлением на ближайшие полтора столетия. Но ни о каком нарушении традиций, «действующих с момента основания государства», с этой стороны говорить не приходится. В девятой легенде уже подробно рассказывалось о судьбе шехзаде Селима, а всем остальным детям Хюррем будут посвящены отдельные статьи. Кроме того следует отметить и высокий уровень детской смертности в те времена, от которого не спасали даже условия правящей династии. Как известно, ещё за некоторое время до появления Хюррем в гареме, Сулейман потерял двух своих сыновей, которые из-за болезней не дожили и половину срока до своего совершеннолетия. Второй сын Хюррем, шехзаде Абдалла, к сожалению, не стал исключением. Что же касается «Женского султаната», здесь можно с уверенностью утверждать о том, что данная эпоха, хоть и не несла в себе исключительно положительные моменты, но причиной развала Османской империи, и уж тем более следствием какого-либо упадка, такое явление, как «Женский султанат», являться не могло. Также в силу ряда факторов, о которых пойдёт разговор чуть позже, Хюррем не могла являться его основателем или каким-либо образом причисляться к членам «Женского султаната».

Историки разделяют всё время существования Османской империи на семь основных периодов:
Образование Османской империи (1299-1402) – период правления первых четырёх султанов империи, (Османа, Орхана, Мурада и Баязида).
Османское междуцарствие (1402-1413) – одиннадцатилетний период, начавшийся в 1402 году после поражения османов в Ангорской битве и трагедии султана Баязида I и его жены в плену у Тамерлана. В этот период между сыновьями Баязида шла борьба за власть, из которой только в 1413 году победителем вышел младший сын Мехмед I Челеби.
Подъём Османской империи (1413-1453) – период правления, Султана Мехмеда I, а также его сына Мурада II и внука Мехмеда II, закончившийся взятием Константинополя и полным уничтожением Византийской империи Мехмедом II, получившим прозвище «Фатих» (Завоеватель).
Рост Османской империи (1453-1683) – период основного расширения границ Османской империи, продолжавший правление Мехмеда II, (включающий правление Сулеймана I и его сына Селима II), и закончившийся полным поражением османов в Венской битве во время правления Мехмеда IV, (сына Ибрагима I Сумасшедшего).
Стагнация Османской империи (1683-1827) – период, продлившийся 144 года, который начался после того, как победа христиан в Венской битве навсегда положила конец завоевательным войнам Османской империи на европейской земле. Наступление периода стагнации означало остановку территориально-экономического развития империи.
Упадок Османской империи (1828-1908) – период, действительно имеющий в своём официальном названии слово «упадок», характеризуется потерей огромного количества территории османского государства, также начинается эпоха Танзимата, заключающаяся в систематизации и уложении основных законов страны.
Распад Османской империи (1908-1922) – период правления последних двух монархов государства османов, братьев Мехмеда V и Мехмеда VI, начавшийся после изменения формы правления государства на конституционную монархию, и продолжавшийся вплоть до полного прекращения существования Османской империи, (период также охватывает участие османского государства в Первой мировой Войне).

Также в исторической литературе каждого государства, изучающего историю Османской империи, существует и деление на более мелкие периоды, входящие в состав семи основных, причём зачастую у различных государств оно несколько отличается друг от друга. Но сразу следует отметить, что это официальное деление именно периодов территориально-экономического развития страны, а не кризиса семейных отношений правящей династии. При этом период, длящийся на протяжении всей жизни Хюррем, а также всех её детей и внуков, (не смотря на небольшое военно-техническое отставание от европейских стран, начавшееся в XVII веке), называется «Ростом Османской империи», а ни в коем случае не «развалом» или «упадком», который как отмечалось выше, начнётся только в XIX веке.

Главной и самой серьёзной причиной распада Османской империи историки называют поражение в Первой мировой войне, (в которой данное государство участвовало в составе Четверного союза: Германия, Австро-Венгрия, Османская империя, Болгария), вызванное превосходящими людскими и экономическими ресурсами стран Антанты.
Османская империя, (официально - «Великое Османское Государство»), просуществовала ровно 623 года, а распад этого государства произошёл через 364 года после смерти Хасеки Хюррем. Она умерла 18 апреля 1558 года, а днём прекращения существования Османской империи можно назвать 1 ноября 1922 года, когда Великое национальное собрание Турции приняло закон о разделении султаната и халифата, (при этом султанат упразднялся). 17 ноября Мехмед VI Вахидеддин, последний (36-ой) османский монарх, покинул Стамбул на британском военном корабле, линкоре «Малайя». 24 июля 1923 был подписан Лозаннский договор, по которому признавалась полная независимость Турции. 29 октября 1923 Турция была провозглашена республикой, а её первым президентом был избран Мустафа Кемаль, впоследствии взявший фамилию Ататюрк.
Каким образом к этому причастна Хасеки Хюррем Султан со своими детьми и внуками, жившими за три с половиной века до данных событий, для авторов статьи так и остаётся загадкой.

Источник группа вконтакте: muhtesemyuzyil

Взлет и падение Османской империи Широкорад Александр Борисович

Глава 1 Откуда взялись османы?

Откуда взялись османы?

История Оттоманской империи началась с незначительного случайного эпизода. Небольшое огузкое племя кайы, около 400 шатров, прикочевало в Анатолию (северная часть полуострова Малая Азия) из Средней Азии. Однажды вождь племени по имени Эртогрул (1191-1281) заметил на равнине битву двух армий - сельджукского султана Алладина Кейкубада и византийцев. Согласно легенде, всадники Эртогрула решили исход битвы, и султан Алладин вознаградил вождя земельным наделом вблизи города Эскишехира.

Наследником Эртогрула стал его сын Осман (1259-1326). В 1289 г. он получил от сельджукского султана титул бея (князька) и соответствующие регалии в виде барабана и бунчука. Этот Осман I и считается основателем Турецкой империи, которая по его имени и называлась Османской, а сами турки - османами.

Но об империи Осман не мог и мечтать - его удел в северо-западной части Малой Азии имел размеры 80 на 50 километров.

Согласно легенде, Осман однажды провел ночь в доме благочестивого мусульманина. Перед тем как Осман лег спать, хозяин дома принес в комнату книгу. Спросив, как называется эта книга, Осман получил ответ: «Это Коран, слово Божие, реченное миру его пророком Мухаммедом». Осман начал читать книгу и продолжал стоя читать всю ночь. Он уснул ближе к утру, в час, согласно мусульманским верованиям, наиболее благоприятный для пророческих мечтаний. И действительно, во время сна ему явился ангел.

Короче, после этого язычник Осман стал правоверным мусульманином.

Любопытна и другая легенда. Осман хотел взять в жены красавицу по имени Малхатун (Малхун). Она была дочерью кади (мусульманского судьи) в близлежащей деревне шейха Эдебали, который два года тому назад отказался дать свое согласие на брак. Но после принятия ислама Осману приснилось, что из груди шейха, лежавшего бок о бок с ним, вышла луна. Затем из его чресел стало расти дерево, которое по мере роста стало накрывать весь мир сенью своих зеленых и красивых ветвей. Под деревом Осман узрел четыре горных хребта - Кавказ, Атлас, Тавр и Балканы. От их подножий брали свое начало четыре реки - Тигр, Евфрат, Нил и Дунай. На полях зрел богатый урожай, горы покрывали густые леса. В долинах виднелись города, украшенные куполами, пирамидами, обелисками, колоннами и башнями, все увенчанные полумесяцем.

Внезапно листья на ветвях стали вытягиваться, превращаясь в лезвия мечей. Поднялся ветер, направляя их в сторону Константинополя, который, «располагаясь на стыке двух морей и двух континентов, представлялся бриллиантом, вставленным в оправу из двух сапфиров и двух изумрудов, и, таким образом, выглядел как драгоценный камень кольца, охватывавшего весь мир». Осман уже готов был одеть кольцо на палец, когда вдруг проснулся.

Надо ли говорить, что после публичного рассказа о пророческом сне Осман получил в жены Малхатун.

Одним из первых приобретений Османа стал захват в 1291 г. небольшого византийского городка Мелангил, который он сделал своей резиденцией. В 1299 г. сельджукский султан Кай-Кадад III был свергнут своими подданными. Осман не преминул воспользоваться этим и объявил себя полностью независимым правителем.

Первое большое сражение с византийскими войсками Осман дал в 1301 г. у городка Бафее (Вифее). Четырехтысячное войско турок наголову разгромило греков. Тут следует сделать небольшое, но крайне важное отступление. Подавляющее большинство населения Европы и Америки уверены, что Византия погибла под ударами турок. Увы, причиной гибели второго Рима стал Четвертый крестовый поход, в ходе которого в 1204 г. западноевропейские рыцари взяли штурмом Константинополь.

Вероломство и жестокость католиков вызвало всеобщее возмущение на Руси. Это нашло отражение в известном древнерусском произведении «Повесть о взятии Цареграда крестоносцами». Имя автора повести до нас не дошло, но, несомненно, он получил информацию от участников событий, если не сам был очевидцем. Автор обличает бесчинства крестоносцев, которых именует фрягами: «А на утро, с восходом солнца, ворвались фряги в святую Софию, и ободрали двери и разбили их, и амвон, весь окованный серебром, и двенадцать столпов серебряных и четыре киотных; и тябло разрубили, и двенадцать крестов, находившихся над алтарем, а между ними - шишки, словно деревья, выше человеческого роста, и стену алтарную между столпами, и все это было серебряное. И ободрали дивный жертвенник, сорвали с него драгоценные камни и жемчуг, а сам неведомо куда дели. И похитили сорок сосудов больших, что стояли перед алтарем, и паникадила, и светильники серебряные, которых нам и не перечислить, и бесценные праздничные сосуды. И служебное Евангелие, и кресты честные, и иконы бесценные - все ободрали. И под трапезой нашли тайник, а в нем до сорока бочонков чистого золота, а на полатях и в стенах и в сосудохранильнице - не счесть сколько золота, и серебра, и драгоценных сосудов. Это все рассказал я об одной лишь святой Софии, но и святую Богородицу, что на Влахерне, куда святой дух нисходил каждую пятницу, и ту всю разграбили. И другие церкви; и не может человек их перечислить, ибо нет им числа. Одигитрию же дивную, которая ходила по городу, святую богородицу, спас бог руками добрых людей, и цела она и ныне, на нее и надежды наши. А прочие церкви в городе и вне города и монастыри в городе и вне города все разграбили, и не можем ни их перечесть, ни рассказать о красоте их. Монахов и монахинь и попов обокрали, и некоторых из них поубивали, а оставшихся греков и варягов изгнали из города» {1} .

Самое забавное, что эту банду рыцарей-грабителей ряд наших историков и писателей «образца 1991 г.» именуют «воинами Христа». Погром православных святынь в 1204 г. в Константинополе не забыт православными людьми до сих пор ни в России, ни в Греции. И стоит ли верить речам папы римского, на словах призывающего к примирению церквей, но не желающего ни по-настоящему покаяться за события 1204 г., ни осудить захват православных церквей католиками и униатами на территории бывшего СССР.

В том же 1204 г. крестоносцы на части территории Византийской империи основали так называемую Латинскую империю со столицей в Константинополе. Русские княжества не признавали этого государства. Русские считали законным властителем Царьграда императора Никейской империи (основанной в Малой Азии). Русские же митрополиты продолжали подчиняться константинопольскому патриарху, жившему в Никее.

В 1261 г. никейский император Михаил Палеолог вышвырнул крестоносцев из Константинополя и восстановил Византийскую империю.

Увы, это была не империя, а лишь ее бледная тень. Константинополю в конце XIII - начале XIV века принадлежали лишь северо-западный угол Малой Азии, часть Фракии и Македонии, Фессалоника, некоторые острова Архипелага и ряд опорных пунктов в Пелопоннесе (Мистра, Монемвасия, Майна). Трапезундская империя и Эпирский деспотат продолжали жить своей самостоятельной и независимой жизнью. Слабость Византийской империи усугублялась внутренней нестабильностью. Наступила агония второго Рима, и вопрос был лишь в том, кто станет наследником.

Понятно, что Осман, располагая столь малыми силами, и не мечтал о таком наследстве. Он даже не рискнул развить успех при Бафее и захватить город и порт Никомедию, а лишь ограничился разграблением его окрестностей.

В 1303-1304 гг. византийский император Андроник послал несколько отрядов каталонцев (народ, живущий на востоке Испании), которые в 1306 г. при Левке разгромили войско Османа. Но вскоре каталонцы ушли, а турки продолжали нападения на византийские владения.В 1319 г. турки под командованием Орхана, сына Османа, осадили большой византийский город Брусу. В Константинополе происходила отчаянная борьба за власть, и гарнизон Брусы был предоставлен сам себе. Город держался 7 лет, после чего его наместник грек Эвренос вместе с другими военачальниками сдал город и принял ислам.

Взятие Брусы совпало со смертью в 1326 г. основателя турецкой империи Османа. Его наследником стал 45-летний сын Орхан, сделавший Брусу своей столицей, переименовав ее в Бурсу. В 1327 г. он приказал начать в Бурсе чеканку первой османской серебряной монеты - акче.

На монете была нанесена надпись: «Да продлит Бог дни империи Орхана, сына Османа».

Полный титул Орхана не отличался скромностью: «Султан, сын Султана Гази, Гази сын Гази, средоточие веры всей Вселенной».

Замечу, что в правление Орхана его подданные начали именовать себя османами, чтобы их не путали с населением других тюркских гособразований.

Султан Орхан I

Орхан положил начало системе тимаров, то есть земляных наделов, раздаваемых отличившимся воинам. Собственно говоря, тимары существовали и при византийцах, а Орхан приспособил их для нужд своего государства.

Тимар включал в себя собственно земельный участок, который тимариот мог обрабатывать как сам, так и с помощью наемных работников, и был своеобразным начальником над окрестной территорией и ее жителями. Однако тимариот вовсе не был европейским феодалом. Крестьяне имели лишь несколько относительно небольших повинностей перед своим тимариотом. Так, они должны были преподносить ему подарки несколько раз в год на главные праздники. Кстати, тимариотами могли быть как мусульмане, так и христиане.

Тимариот на своей территории следил за порядком, взимал штрафы за незначительные правонарушения и т.д. Но реальной судебной власти, как и административных функций, он не имел - это находилось в ведении государственных чиновников (например, кади) или органов местного самоуправления, которое в империи было хорошо развито. На тимариота возлагалось взимание с его крестьян ряда налогов, но далеко не всех. Другие налоги правительство отдавало в откуп, а джизию - «налог на иноверцев» - взимали главы соответствующих религиозных меньшинств, то есть православный патриарх, армянский католикос и главный раввин.

Заранее оговоренную часть собранных средств тимариот оставлял себе, и на эти средства, а также на доход от непосредственно принадлежавшего ему участка он должен был кормиться сам и содержать вооруженный отряд в соответствии с квотой, пропорциональной размеру его тимара.

Тимар давался исключительно за военную службу и никогда не наследовался безусловно. Сын тимариота, также посвятивший себя военной службе, мог получить как этот же надел, так и совсем другой или вообще ничего не получить. Более того, уже предоставленный надел в принципе мог быть запросто отобран в любой момент. Вся земля была собственностью султана, а тимар - его милостивым даром. Стоит отметить, что в XIV-XVI веках система тимаров в целом себя оправдала.

В 1331 и 1337 гг. султан Орхан захватил два хорошо укрепленных византийских города - Никею и Никомедию. Замечу, что оба города ранее были столицами Византии: Никомедия - в 286-330 гг., а Никея - в 1206-1261 гг. Турки переименовали города, соответственно, в Изник и Измир. Орхан сделал Никею (Изник) своей столицей (до 1365 г.).

В 1352 г. турки под предводительством сына Орхана Сулеймана на плотах переправились через Дарданеллы в самом узком месте (около 4,5 км). Им удалось внезапно захватить византийскую крепость Цимпе, контролировавшую вход в пролив. Однако через несколько месяцев византийскому императору Иоанну Кантакузену удалось уговорить Орхана вернуть Цимпе за 10 тысяч дукатов.

В 1354 г. на Галиполийском полуострове случилось сильное землетрясение, разрушившее все византийские крепости. Этим воспользовались турки и захватили полуостров. В том же году туркам удалось захватить на востоке город Ангору (Анкару) - будущую столицу Турецкой республики.

В 1359 г. Орхан умер. Власть захватил его сын Мурад. Для начала Мурад I велел перебить всех своих братьев. В 1362 г. Мурад разбил византийское войско под Ардианополем и без боя занял этот город. По его приказу столица была перенесена из Изника в Адрианополь, который был переименован в Эдирне. В 1371 г. на реке Марице турки разбили 60-тысячное войско крестоносцев, возглавляемое венгерским королем Людовиком Анжуйским. Это позволило туркам захватить всю Фракию и часть Сербии. Теперь Византия со всех сторон была окружена турецкими владениями.

15 июня 1389 г. состоялась судьбоносная для всей Южной Европы битва на Косовом поле. 20-тысячное сербское войско возглавлял князь Лазарь Хребелянович, а 30-тысячное турецкое - сам Мурад.

Султан Мурад I

В разгар битвы к туркам перебежал сербский воевода Милош Обилич. Его отвели в шатер султана, где Мурад потребовал облобызать ему ноги. В ходе оной процедуры Милош выхватил кинжал и ударил султана в сердце. Охрана бросилась на Обилича, и после короткой схватки он был убит. Однако смерть султана не привела к дезорганизации турецкого войска. Командование немедленно принял сын Мурада Баязид, приказавший молчать о смерти отца. Сербы были наголову разбиты, а их князь Лазарь взят в плен и казнен по приказу Баязида.

В 1400 г. султан Баязид I осадил Константинополь, но взять его так и не смог. Тем не менее, он провозгласил себя «султаном румов», то есть римлян, как когда-то называли византийцев.

Гибель Византии была на полвека отсрочена вторжением в Малую Азию татар под предательством хана Тимура (Тамерлана).

25 июля 1402 г. турки и татары сошлись в битве у Анкары. Любопытно, что на стороне татар в бою принимали участие 30 индийских боевых слонов, наводивших ужас на турок. Баязид I был наголову разбит и попал в плен к Тимуру вместе с двумя сыновьями.

Затем татары с ходу взяли столицу османов город Бурсу и опустошили весь запад Малой Азии. Остатки турецкого войска бежали к проливу Дарданеллы, где византийцы и генуэзцы подогнали свои корабли и перевезли своих старых врагов в Европу. Новый враг Тимур внушал близоруким византийским императорам куда больший страх, чем османы.

Однако Тимура Китай интересовал гораздо больше, чем Константинополь, и в 1403 г. он отправился в Самарканд, откуда планировал начать поход в Китай. И действительно, в начале 1405 г. войско Тимура двинулось в поход. Но по дороге, 18 февраля 1405 г., Тимур умер.

Наследники Великого Хромца затеяли междоусобицы, и государство османов было спасено.

Султан Баязид I

В 1403 г. Тимур решил взять с собой в Самарканд пленного Баязида I, но тот отравился или был отравлен. Старший сын Баязида Сулейман I отдал Тимуру все азиатские владения отца, а сам остался править европейскими владениями, сделав своей столицей Эдирне (Адрианополь). Однако его братья Иса, Мусса и Мехмед затеяли усобицу. Победителем из нее вышли Мехмед I, а остальные братья были убиты.

Новому султану удалось вернуть земли в Малой Азии, утраченные Баязидом I. Так, после смерти Тимура образовалось несколько малых «самостийных» эмиратов. Все они были без особого труда уничтожены Мехмедом I. В 1421 г. Мехмед I скончался от тяжелой болезни и ему наследовал его сын Мурад II. Как обычно, не обошлось без междоусобицы. Причем Мурад воевал не только с братьями, но и с дядей-самозванцем Лже-Мустафой, выдававшим себя за сына Баязида I.

Султан Сулейман I

Глава 2 ОТКУДА ВЗЯЛИСЬ? Ровно бьются портупеи, Мягко пляшут рысаки. Все буденовцы - евреи, Потому что казаки. И. Губерман СОМНИТЕЛЬНАЯ ТРАДИЦИЯСовременные ученые повторяют еврейские традиционные сказания про то, что евреи переселялись строго с запада на восток. Из

17. Откуда пришли османы Сегодня термин ТУРКИ в скалигеровской истории запутан. Упрощая, можно сказать, что турками называют коренное население Малой Азии. Считается, будто османы - тоже турки, поскольку историки выводят их из Малой Азии. Якобы они сначала нападали на