Группа война коза и вор. Российские интеллектуалы бросили бомжующую арт-группу «Война» в беде. Ваши дальнейшие после бегства действия

31 декабря 2011 года участники группы «Война» сожгли полицейский автозак в Санкт-Петербурге - это была последняя задокументированная акция художников. Позади были штурм Белого дома, повешение мигрантов в супермаркете, публичный секс в Зоологическом музее и фаллос на Литейном мосту. «Поймите, это не художественная, это сверхудожественная акция! Это будет наш костёр тщеславия», - цитирует заявление «Радио Свободы» по итогам поджога. Группа объявила, что всего к 1 января 2012 года было сожжено якобы семь полицейских автомобилей. В январе 2012 года было возбуждено дело по факту поджога.

В марте 2013 года «Комсомольская правда» сообщила , что участники «Войны» Олег Воротников, ранее сидевший в СИЗО за хулиганство, и его супруга Наталья Сокол уехали в Италию. Сокол также обвиняли по статьям 318 и 319 УК за нападение на полицейских и оскорбление их в 2011 году во время акции «Стратегия-31». С тех пор активисты находились в Европе, перебираясь от одних знакомых к другим.

Сейчас лидеры арт-группы Воротников и Сокол вместе с тремя детьми вновь в бегах. После нападения соседей по сквоту российских художников арестовала швейцарская полиция. Их направили в лагерь для мигрантов, откуда они сбежали. В интервью FURFUR Олег Воротников рассказал о конфликте с соседями, миграционной политике Швейцарии и тоске по России.

«Война» снова в бегах, что случилось в месте вашего последнего проживания?

20 марта в нашу комнату, выломав дверь, ворвалась вооружённая толпа в мотоциклетных шлемах, с битами и щитами - чистый Майдан. Мы в это время купали детей в ванночке. Сначала нам залили глаза перцовым газом, потом меня повалили на пол и скотчем связали по рукам и ногам, сели сверху, стали душить. Козу (Наталья Сокол. - Прим. ред.) избили, оторвали от детей и вышвырнули с лестницы. У нас трое детей - шестилетнему мальчику Касперу повредили руку. Два наших ноутбука и два айпэда у детей напавшие украли.

Люди, которые это сделали, называют себя швейцарскими правозащитниками, борцами за права беженцев. Приехала полиция, арестовала нас, нападавших никого не тронули. Случай схож с венецианским - тогда тоже арестовали только нас. Как поступили бы русские мусора: арестовали бы всех и потом разбирались бы. Здесь же арестовывают только бесправных.

Что это вообще за место, в котором вы жили?

В Базеле есть улицa Вассерштрассе - это дома для бедноты, которые городское руководство сдаёт по мизерным для Швейцарии ценам. Часть квартир захватили сквоттеры и, хотя там продолжают жить старички и прочие несчастные люди, постепенно их выживают. Дом, где мы жили, принадлежит одному базельскому кооперативу, тем не менее нападавшие назвались хозяевами. Кого-то знаем в лицо, кого-то по имени. Мы туда попали благодаря цюрихской арт-институции «Кабаре Вольтер», её директор Адриан Нотц подыскал нам просторную комнату на чердаке. С прошлого лета сквоттеры начали нас травить, выкидывали коляски, нападали на детей на лестнице - был эпизод с туалетной бумагой, заснятый Козой на видео.

Вы говорите про травлю, из-за чего она началась?

Швейцарцы плохо относятся к чужим людям, и им нужно было помещение. Сквоттеры хотели сделать из комнаты кинозал. К «Кабаре» мы обращались - не отвечают, видимо, боятся, что будут втянуты в разборки с полицией за укрывательство нелегалов. Уголовное дело в подвешенном состоянии, ведь мы нелегалы - оно, считай, бесперспективно.

Что на ваши жалобы сказала полиция?

Нам удалось запечатлеть бойню, но когда заявили в полицию, то вырвали камеру из рук и спрятали. Затем мы посетили правозащитную организацию, которая помогает жертвам насилия. Предоставили на четыре часа адвоката - настолько они готовы оплачивать адвоката, а они тут дорогие. В миграционной тюрьме я имел беседу с полицией, они нарисовали две возможности: либо в лагерь и просить политубежища, либо нас разлучат с детьми и по отдельности депортируют на родину как нелегалов. Плюс в моём случае по запросу Интерпола. Началась обычная для полиции манипуляция детьми, и мы поддались на убежище. Мы не эмигранты, не беженцы, это не был жест, как у наших знакомых. Приехали на время, а потом канал возвращения захлопнулся. Традиционно швейцарские власти призывают покинуть страну к определённой дате. Если нет, то включаются репрессивные механизмы. Нас доставили в лагерь, оформили документы и буквально оставили лежать на полу в проходе. Нам сказали, что это лучший лагерь для семей с детьми.

Что представляет собой лагерь?

Швейцария - пожалуй, худшая страна с точки зрения поиска убежища. Во-первых, они избегают формулировок, связанных с политикой. Во-вторых, швейцарские условия для беженцев худшие. Мы ведь годами жили в самых непростых обстоятельствах. Тебя запирают в каморку - только *** [чудак] может предложить так жить и только *** [чудак] согласится на такие условия. Наверное, если ты сириец, у которого уже нет не только дома, но и родного города, то, может, и будешь рад. Сотрудники обыскивают каждый раз: я видел, как кавказского вида семья вернулась, и обыскали всех, включая разревевшегося младенца. И гордые кавказцы, которых не сломить, улыбались, когда ребёнок впал в истерику.

Затем семьи перегоняют в лагерь в местечке Эш. Людей селят в подвале в крошечных кладовках без окон, кладут штабелями, как гробы. В русской тюрьме немного получше. При этом отнимают любые средства связи, ноутбуки, запирают безвылазно на неопределённый срок. В стены вделаны глазки для наблюдения. В миграционной полиции нам гарантировали, что поселят вместе. В итоге в кладовке, куда нас завели, нары сплошняком в два ряда и десять человек уже лежат. Итого 18 человек на 15 квадратных метров. Беженцы ходят по лагерю как тени, мужиков, нарядив в салатовые жилетки, периодически вывозят на уборку мусора - наши таджики отдыхают.

Мы пробыли минут 20 - все живут буквально в кладовках без окон, набиты под завязку, мы гомерически посмеялись и покинули лагерь, что является грубейшим нарушением. Согласно данным полиции, тебя объявляют в национальной розыск и удаляют из базы заявителей - ты уже не проситель убежища, а нелегально находящееся лицо. Вообще, решение об убежище лежит на судье. Но я пересказываю то, что мне сказали в миграционной полиции.

«С прошлого лета сквоттеры начали нас травить, выкидывали коляски, нападали на детей на лестнице - был эпизод с туалетной бумагой, заснятый Козой на видео».

Ваши дальнейшие после бегства действия?

Если бы не необходимость вернуть камеру с видео и компьютеры с архивом, то мы бы забили на допрос 6 апреля, где могут арестовать. Сейчас детали - до или во время допроса, с камерой или без - вышлют. Адвоката сейчас напрягли вернуть камеру, власти же просто собираются ловить и депортировать. Мы же готовы продолжать нашу подпольную жизнь, и поймать нас практически невозможно. Мы ездили в Базель - пытались допроситься, безуспешно, только время потеряли. Плюс юрист Антон Дрель объёмнее обрисовал перед нами ситуацию: если мы не найдём способ дать показания, то мусора имеют право в итоге уничтожить доказательства как не пригодившиеся. То есть тупо выкинут камеру. О её возврате пока не идёт и речи. Стараюсь этому не верить.

Если вспомнить венецианский случай, на сайте «Послезавтра» в своё время опубликовали точку зрения самих итальянцев . Не думаете, что, увидев схожий эпизод, люди будут явно не на вашей стороне?

Такое мнение действительно бытует - оно основное среди европейских анархистов. Но, Господи, европейские анархисты - это пустое место. В Венеции было драматичнее намного, тогда нас избили до полусмерти - мне сделали операцию на голове. Я был уверен, что нападавшим ответственности не избежать, но, несмотря на адвокатов в Италии, никакой ответственности не наступило.

С нелегалами никто не церемонится, но ситуация в Базеле - не просто наши слова против их слов. Сейчас есть видеодокументация - она не у нас, но есть в полиции. Но даже если они уничтожат её, это будет далеко не единственная проблема - украли лэптопы со всем архивом, где вся наша жизнь и работы за последние годы.

Последняя акция «Войны» и Петра Павленского - это огонь, в одном случае поджог автозака, в другом - двери. Вас только ленивый не сравнил с Павленским, например, тот же Марат Гельман : «Павленский - безусловно, сильный художник, более сильный, например, чем группа „Война“, чьи высказывания не всегда внятны». Что сами думаете о подобных сравнениях?

Не думаю, что сейчас нам уместно заниматься арт-критикой и вести интеллектуальные беседы. У нас положение практически фантастическое - сам с утра просыпаюсь и удивляюсь. Подмечать какие-то нюансы у художников хорошо, когда у тебя всё в порядке. Что думает Гельман, что не думает Гельман - это совсем какая-то другая жизнь, но мы, конечно, в курсе всех событий.

Но из всех акций «Войны» какую вы считаете самой важной для себя лично?

Тогда придётся отвечать и про Павленского, и про чёрта лысого, а я бы хотел избежать этой арт-критической залипухи. Нет же ничего хуже, чем художник, ******** [рассуждающий] об искусстве, особенно из далёкой Швейцарии. Художник, как вы и сами, наверное, догадываетесь, - это как раз и про лагеря, и про аресты, причём про неожиданные.

Раньше вам вручали премии, брали интервью. Сейчас вы нелегалы, вас преследует драки - достаточная демотивирующая вещь для ваших симпатизантов.

Для них именно так всё и выглядит. Уже когда мы сюда попали, то столкнулись с тем, что никому не нужны. Ещё до всяких драк были брошены сами на себя. Нелегалы, без документов, денег, в розыске и с детьми на руках. Здесь изначально относятся к приезжему как к человеку второго сорта, а если есть дети - то это целиком твоя проблема. Пока ты весёлый хипстер - это одно, когда ты человек без документов - ты никому не интересен.

Образ Запада, что рисуют интеллигенты в России, - это выдумка. Люди здесь не нарушают ничего - недаром в европейском современном искусстве застой мощнее, чем при Брежневе. Арт забит в развлекательное гетто для богатых людей. Ты можешь побыть клоуном - и только тогда будешь интересен. Они сидят и ждут, когда из третьего мира подкинут идею. Этим я и объясняю успех российского акционизма, когда самые элементарные акции хорошо читаются.

Ваш бэкграунд известных художников помогал как-то в Европе?

Вот ведь поразительная ситуация. Когда с художниками встречаемся, они начинают писаться от восторга: «Ой, „Война“, „*** в плену“, „Панк в суде“, это же всё вы!». Чувствуют себя просто везунчиками, которым удалось пообщаться с теми легендами, о которых читали. Но когда разговор переходит в практическую плоскость - можно ли найти жильё или адвоката, - то практически все утрачивают интерес. Мы хороши где-то там - когда в российской тюрьме, то мы хорошие.

Хотели бы организовать «Войну» в европейских реалиях?

Когда приехали, то и не планировали вести деятельность, сочли обстоятельства неинтересными, а европейскую публику недостойной того, чтобы одаривать произведениями искусства. Во время скитаний мы занимались работой с архивами, но потом поняли, что нечего бисер метать. Мы попытались несколько акций адаптировать для европейского контекста, но оказалось невозможным найти активистов, готовых биться и нарушать, как в России. Человеческий материал гораздо ниже - нам не удалось найти ни одного человека, с кем можно хотя бы обсудить замыслы. Люди поголовно трусливые и зажатые во всех смыслах. Если что-то и делать, то в России. Европейцам же это не нужно - да и нам теперь тоже. Здесь просто сытый свинарник. Даже если не прекратятся преследования в России, то я хочу вернуться. Европа - это глухое место без живых идей. Жить в России - это жить в культуре, а здесь как животные на ферме.

В конце XIX столетия, желая избежать ареста, народоволец Лев Тихомиров уехал в Швейцарию, но по прошествии времени разочаровался в былых идеях, а затем ему разрешили вернуться в Россию. Находите в этом историческом примере для себя какие-то параллели?

Мы не считали себя эмигрантами и не общались с такими тусовками прежде. Только сейчас я стал общаться, и многие русские, которые уехали по политическим моментам, ходят со схожими настроениями. Они говорят, что тут полная культурная изоляция, а в России так много всего. Кто-то вспоминает уровень московских студентов, о которых здесь и мечтать нельзя. Интересно было бы сделать движение «грустных русских Европы». Многие русские сообщества Германии с удовольствием смотрят Дмитрия Киселёва - для души, что называется.

Сами тоже смотрите?

Киселёва сам не смотрю - просто нет телевизора, а так тоже с удовольствием посмотрел бы. Это символ своего времени, поп-патриотизма, который в одиночку одной лишь жестикуляцией доводит либералов до кипения.

Изображения: личный архив Олега Воротникова

Олег Владимирович Воротников, известный также как Вор и Перегной, родился, предположительно, в 1978 году. По его словам, он жил в городе Новомосковске Тульской области, однако в следственных документах он проходил как "уроженец Пермской области", зарегистрированный в поселке Орджоникидзе Тульской области. Воротников рассказывал, что вырос в многодетной семье, члены которой имели статус жертв Чернобыльской катастрофы, сообщал он также, что его отец был шахтером, которому пришлось водить маршрутку, чтобы обеспечивать семью. По словам Воротникова, один из его братьев погиб в автокатастрофе, а другой был убит. Упоминал он в одном из интервью и свою сестру Настю. "Я большинство своих родственников могу назвать несчастными людьми", - отмечал Воротников.

Будущий лидер арт-группы "Война" учился в Новомосковском лицее, где многие знали его потому, что он хорошо писал стихи ("Мне все прощалось как лучшему поэту Новомосковска",- рассказывал он). В дальнейшем он поступил на философский факультет Московского государственного университета (МГУ), но сам отзывался о нем не лестно. Известно также, что некоторое время лидер арт-группы работал начальником отдела информации (или пресс-секретарем) в московском Музее кино.

В 2005 году Воротников и Наталья Сокол (Коза, Козленок) создали арт-группу "Соколег", которая занималась натурной фотографией (по другой информации - авангардной модой) и перформансами. Наталья упоминалась в прессе как кандидат физико-математических наук, младший научный сотрудник МГУ, специалист в области биохимической и медицинской физики. В прессе с 2008 года неоднократно писали, что Сокол была женой Воротникова, возможно, гражданской. В 2009 году, у них родился ребенок, которого они назвали Каспер Ненаглядный Сокол.

В начале 2007 года Воротников и Сокол организовали группу "Война". Воротников всегда играл ней ключевую роль. Его называли "отцом-основателем", а в СМИ утверждали, что "Война - это и есть Воротников", хотя идеи многих перфомансов придумывала Сокол, заявлявшая, что целью группы является "арт-война со всей глобальной идеологической тухлятиной".

Группа стала известна благодаря многочисленными резонансным акциям, в которых Воротников выступал и как организатор, и как исполнитель. В августе 2007 года он принял участие в акции "Войны" под названием "Пир", представлявшей собой поминки по поэту Дмитрию Пригову в вагоне Московского метрополитена. В 2008 году, за несколько дней до президентских выборов в России, "Война" провела групповую оргию в Биологическом музее в Москве на фоне лозунга "Е***ись за наследника Медвежонка". Одной из пар, участвовавших в оргии, были Воротников и Сокол. В июле 2008 года в ходе акции "Мент в поповской рясе" Воротников, одетый в рясу поверх милицейской формы, набрал в супермаркете большое количество продуктов и вынес их, не оплатив. В июне 2010 года в Санкт-Петербурге была проведена одна из самых известных акций "Войны" - "Х***й в плену у ФСБ": активисты группы нарисовали на Литейном мосту огромный фаллос размером 65 метров в длину и 27 метров в ширину. После того, как мост был разведен, поднятое изображение фаллоса оказалось перед окнами Управления Федеральной службы безопасности по Санкт-Петербургу и Ленинградской области. За эту акцию в апреле 2011 года арт-группа "Война" получила учрежденную Министерством культуры и Государственным центром современного искусства российскую художественную премию "Инновация", в номинации "Произведение визуального искусства".

В дальнейшем акции арт-группы, возглавляемой Воротниковым, приобретали все более вызывающий характер. Так, в сентябре 2010 года в Санкт-Петербурге участники группы "Война" провели акцию "Дворцовый переворот", в ходе которой они перевернули несколько милицейских автомобилей, причем внутри некоторых из них, возможно, находились милиционеры. Вскоре на Воротникова, Сокол и на активиста группы Леонида Николаева, известного под псевдонимом "Леня Е***нутый", было заведено уголовное дело по статье 213 УК РФ (хулиганство, совершенное группой лиц по предварительному сговору). В ноябре 2010 года они были задержаны в московской квартире. Часть личных вещей задержанных была изъята, а сами они допрошены в занимающемся борьбой с экстремизмом центре "Э" при МВД, после чего Воротников и Николаев были отправлены в Санкт-Петербург в следственный изолятор. В январе 2011 года суд отказался выпустить Воротникова и Николаева под залог 2 миллиона рублей за каждого.

Арест активистов арт-группы вызвал широкий резонанс как в России, так и за рубежом. В их поддержку был создан сайт "Свободная Война", на котором был организован сбор средств на вещи, необходимые заключенным, и на оплату адвокатов. Кроме того, деньги для арестованных собирали британский уличный художник Бэнкси и проживавший в Норвегии блогер Вагиф Абдилов (он организовал выпуск по индивидуальному заказу марок Норвежской королевской почты с изображением акции группы на Литейном мосту).

Воротников провел в заключении более трех месяцев. В феврале 2011 года решением суда Дзержинского района Санкт-Петербурга он был выпущен из СИЗО под залог триста тысяч рублей. Суд принял во внимание, что лидер арт-группы имеет место постоянной регистрации, "получает доход от трудовой деятельности" (хотя сам он в интервью утверждал обратное), а также тот факт, что на его попечении находится малолетний ребенок. В том же месяце под залог был выпущен и Николаев. Рассказывая на Радио Свобода о своем тюремном опыте, Воротников отмечал, что в заключении он вел записки. При этом он сомневался в том, что их стоит публиковать после освобождения ("Было бы интереснее, конечно, если бы это можно было оперативно публиковать, это больше походило бы на акцию").

В конце марта 2011 года Воротников рассказал, что деньги, собранные для помощи "Войне", были переданы двум политзаключенным, а также его бывшему сокамернику, дело которого, по мнению Воротникова, было сфабриковано. Кроме того, в апреле 2011 года часть собранных для "Войны" денег была передана барнаульским активистам, в отношении которых после проведенной ими граффити-акции "Тебе нужны такие попутчики?" было возбуждено дело по обвинению в хулиганстве "по мотивам политической ненависти, совершенное группой лиц по предварительному сговору".

В начале марта 2011 года на Воротникова, Николаева и Сокол в центре Санкт-Петербурга было совершено нападение. По словам активистов, они шли с пресс-конференции, заметили, что за ними следят, и сфотографировали своих преследователей. Тогда эти люди, представившиеся сотрудниками уголовного розыска, избили участников группы "Война" и отняли у них флеш-карту с фотографиями. В конце марта в связи с этим инцидентом было заведено уголовное дело по статье 116 УК (побои) .

В конце того же месяца Воротников и Сокол вместе с их сыном были задержаны во время несанкционированного оппозиционного "Марша несогласных" в Петербурге, после чего доставлены в разные отделения милиции. На марше они, по словам Сокол, шли в колонне анархистов с целью "прокричать анархистские лозунги" и закидывали милицию бутылками с мочой. По словам Воротникова и его адвоката, его несколько раз избивали при задержании и в милиции, а выпустили только потому, что ему была необходима госпитализация. Сокол продержали в участке около суток, а сына Воротников забирал из больницы, куда Каспера поместили после задержания его родителей.

14 апреля 2011 года в отношении Воротникова было заведено новое уголовное дело по подозрению в хулиганстве, применении насилия в отношении представителя власти и оскорблении представителя власти. По версии следствия, во время задержания на "Марше несогласных" Воротников сорвал с нескольких милиционеров форменные шапки, ударил одного из них, а также повредил милицейский автомобиль.

В том же месяце первое уголовное дело, возбужденное в отношении Воротникова и Николаева, по просьбе защиты было передано из Главного следственного управления при ГУВД по Санкт-Петербургу в Главное следственное управление Следственного комитета России по Санкт-Петербургу. Это было связано с тем, что петербургское ГУВД по данному делу проходило и в качестве обвинителя, и в качестве потерпевшей стороны, имущество которой пострадало в результате акции "Войны". По словам адвокатов, следователи также назначили Воротникову психиатрическую экспертизу, несмотря на то, что статья "хулиганство" этого не предполагала.

В конце апреля 2011 года в прессе появились сообщения, что Воротников сбежал с допроса по уголовному делу о действиях во время "Марша несогласных", а на второй допрос просто не явился, потому что думал, что его арестуют. Сторонники "Войны" еще в апреле 2011 года заявляли, что лидера арт-группы объявили в розыск, однако официально в федеральный розыск он был объявлен в мае 2011 года. В июле 2011 года стало известно, что и против жены Воротникова Натальи Сокол было заведено уголовное дело по статье 319 УК РФ (оскорбление представителя власти) за поведение на "марше несогласных".

В июле 2011 года Воротников был объявлен в международный розыск. Его залог в 300 тысяч рублей был изъят в пользу государства. 22 июля того же года Дзержинский районный суд Санкт-Петербурга удовлетворил ходатайство следователей об изменении меры пресечения для Воротникова по первому делу и заочно арестовал его. 31 августа 2011 года в Европейском суде по правам человека была зарегистрирована жалоба от Воротникова на нарушение российскими властями его прав на свободу и личную неприкосновенность. В то же время международный уголовный розыск Воротников воспринимал "как одну из высших форм признания работы политического художника здесь, на земле".

В октябре 2011 года стало известно, что еще 1 сентября уголовное преследование Воротникова и Николаева, начатое после акции "Дворцовый переворот", было прекращено, поскольку совершенные ими действия не соответствовали статье УК РФ, по которой они были обвинены. В том же месяце Санкт-Петербургский городской суд отменил постановление нижестоящей инстанции о взыскании в пользу государства залога за Воротникова. В начале ноября дело о "Дворцовом перевороте" было возобновлено, 1 декабря приостановлено, а в феврале 2012 года прокуратура опять настояла на продолжении расследования.

19 января 2012 года у Воротникова и Сокол родился второй ребенок, девочка, которую решили назвать Мама Ненаглядная Сокол. На следующий день суд отказал в удовлетворении ходатайства следствия об аресте Натальи Сокол.

В СМИ публиковались самые разные оценки Воротникова и его деятельности. Так, одно время участвовавший в деятельности группы "Война" Антон Котенев писал, что Олег - "один из самых умных и тонких людей", которых ему "доводилось встречать в жизни", который много читает и хорошо разбирается в искусстве. В то же время отмечалось, что у многих он вызывал отторжение, во многом - из-за своей приверженности к воровству еды в магазинах, возведенному в принцип, а также из-за того, что на все акции они с Сокол брали своего малолетнего сына, подвергая его опасности. В СМИ даже появлялись сообщения, что родителей Каспера могут привлечь к административной ответственности за ненадлежащее исполнение родительских обязанностей.

Арт-группа "Война" стала куратором праздничного ужина в честь 25-летия Института Кунстверке - организатора Берлинской биеннале. С 2013 года лидер арт-группы "Война" Олег Воротников по прозвищу Вор и его семья живут за границей. В ноябре 2010 - феврале 2011 года Воротников сидел в СИЗО в Петербурге за участие в акции "Дворцовый переворот", в ходе которой участники "Войны" перевернули несколько милицейских автомобилей в Санкт-Петербурге.

В мае 2011 года Воротникова и его жену Наталью Сокол по прозвищу Коза объявили в федеральный уголовный розыск. Причиной послужило опять же их участие в акции "Дворцовый переворот", а также участие в марше оппозиции 31 марта 2011-го в Северной столице. В июле этого же года Олег Воротников был объявлен в международный уголовный розыск и заочно арестован.

Будучи за границей они прошли через множество испытаний, их не раз арестовывали как нелегалов, их избивали местные правозащитники. В какой-то момент Коза и Вор , которых западные СМИ считали ярыми оппозиционерами, разочаровались в мифе о свободной Европе и начали давать патриотические и пророссийские интервью.

Сейчас быт "Войны" постепенно налаживается: на помощь им пришёл бывший министр иностранных дел Чехии Карел Шварценберг. Наталья Сокол рассказала Лайфу о творческих планах "Войны".

- Недавно вы посещали Берлин. Что за проект там был?

В Берлин мы были приглашены как кураторы на праздничный ужин в честь 25-летия Института Кунстверке - организатора Берлинской биеннале (мы были кураторами седьмой биеннале в 2012 году) - и поехали с целью приискать активистов. Я уже говорила, мы набираем команду отпетых акционистов, вроде той, что подобралась в "Острове Сокровищ" - помните мультик? За три недели берлинских шатаний нашли одного человека, что для Европы совсем немало. Правда, и он оказался русским, точнее белорусом.

Дважды за эту поезду нас чуть не арестовали. Первый раз полицию вызвали из-за того, что, сидя в кафе, мы пили кофе, но не заказывали еду. Официант предупредил нас, что сейчас позвонит в полицию, а затем взял и позвонил. Мы не поверили своим глазам! Ушли прямо из рук прибывшего наряда, притворившись тупыми туристами.

Второй раз - в электричке: по мнению пассажиров, мы возвращались домой слишком поздно. К нам подошёл типичный лысый немец и стал угрожать. Каспер (сын, ему семь) подпрыгнул и хлестнул его в ответ варежкой по морде. Тоже вызвали полицейских, но мы вышли на своей остановке раньше, чем приехал наряд.

Дети, семьи с детьми загнаны в своеобразные социальные гетто, вроде собачников, откуда лучше не высовываться. Ты - мать с детьми, тем более их у тебя больше одного? Ай-яй-яй, как не стыдно! Будь внимательна и отовсюду жди подвоха. Тебе лучше стать хищным животным, чтобы твоих детей не съели окружающие тебя бездетные твари.

В этом я вижу чудовищную трансформацию феминизма в наши дни: теперь борьба женщины в современном обществе - это борьба за права её детей, за их возможность творчески развиваться, становиться людьми с богатым духовным миром. Иначе тут же сделают из малышей роботов. Берлин только укрепил меня в мысли: эй, вы можете сколь угодно здесь у себя в Европе попирать семейные ценности, но не за счёт ограничения свободы моих детей.

Когда я рожала в Швейцарии третьего ребёнка - дочку Троицу, - доктор заранее предупредила полицию, будучи почему-то уверена, что я рожаю, чтобы продать ребёнка на органы.

Наталья, в "инстаграме" "Войны" одна из свежих фотографий - замок в Чимелице, в котором будет студия "Войны". Уже начали готовить какие-то проекты?

Проекты планируем, но никаких анонсов не делаем. Иначе просто не получится: придут и арестуют. Кодовое название - ГОУ, в смысле - "Горе от ума". Готовить начнём, как только прибудут наши активисты из России. К сожалению, в Европе не удалось найти активистов, достаточно смелых для участия в акциях "Войны". Легче выписать людей из России.

Вам активно помогает бывший министр иностранных дел Чехии Карел Шварценберг. Как вы познакомились? Знал ли он раньше про "Войну"? Почему, как вам кажется, он решил вам помочь, ведь до этого вам многие отказывали в помощи?

Карел сам вызвался помочь, причём в очень трудное для нас время. Олег тогда только освободился из тюрьмы в Праге, нас окружила местная пресса, мы раздали патриотические интервью, шокировавшие чешское общество. После их публикации местная общественность в один миг отвернулась от нас. Мы потеряли всё: жильё, юристов, поддержку.

Правозащитники тиражировали мерзкие сплетни у нас за спиной. Готовившиеся творческие проекты были немедленно свёрнуты. Газетчики разразились пропагандистскими статьями, рисующими нас не гениальными художниками, как было до этого, а бесчеловечными маньяками, которым место в тюрьме или дурдоме. Тут появился Карел и оказался чутким человеком и большим политиком: он предложил нам резиденцию в Орлике.

А в качестве студии для творческих экспериментов - замок в Чимелице, где он, кстати, провёл свои детские годы в оккупированной немцами Чехословакии. Так что наша семейная история злоключений оказалась близка ему.

Карел любит русское искусство, на банкете цитировал Блока, любимого поэта своего отца.

Ещё одним благородным чехом оказался замечательный детский художник Петр Никл. Когда меня и Олега арестовали, дети - Каспер и Мама - оставались в его квартире в пражских Голешовицах, не зная, где мы и что с нами, и в ожидании нашего возвращения в одиночестве рисовали на стенах.

Детское творчество - гарантированный путь к потере жилья в Европе. Люди здесь разучились радоваться детям.

Но Петр пришёл в восторг от рисунков Каспера и Мамы. Он попросил оставить всё как есть. В благодарность мы устроили ему прощальный вернисаж перед отъездом в Орлик. Петр и дети провели совместную сессию - рисовали и вырезали из бумаги маски.

Это было просто мероприятие "для своих" или его можно позиционировать как один из проектов "Войны"? Как часто такие мероприятия организовываете?

У детей набрался большой архив творчества, но он был уничтожен во время нападения на нас группы швейцарских правозащитников 20 марта этого года в Базеле. Вооружённая толпа вломилась в нашу комнату на чердаке на Вассерштрассе, 21.

Правозащитники похитили детей и бросили их на улице голыми, избили нас, родителей, украли наши компьютеры, айпады, разворовали архивы, включая и работы Каспера и Мамы.

Прибывшая полиция не заинтересовалась нападением, вместо этого мы были арестованы как нелегалы, далее - депортационная тюрьма, а затем всю семью конвоировали в подземный концлагерь в местечке Эш кантона Базель-Ленд, откуда нам удалось бежать. Нам удалось сделать несколько фотографий скрытой камерой в концлагере Эш.

В Праге пришлось начинать всё сначала. Выставка у Петра Никла - первая после ужасов в Швейцарии.

Олег в одном из интервью сказал: "Художник, как вы и сами, наверное, догадываетесь, - это как раз и про лагеря, и про аресты, причём про неожиданные". За последнее время у вас накопилось много эмоций, связанных с подобными событиями. Найдут ли они отражение в проектах "Войны"?

Вы цитируете сфальсифицированное интервью, вышедшее в "Фур-Фуре". Мы, к сожалению, никак не смогли на эту публикацию повлиять, поскольку находились вне легального поля, а журналисты "Фур-Фура" этим воспользовались, выдав за интервью фрагменты переписки по электронной почте. Поэтому мне неприятно обращаться к данному тексту. Он - свидетельство нечестности со стороны этого издания.

В интервью Олег говорил, что многие знают про "Войну": "Когда с художниками встречаемся, они начинают писаться от восторга: "Ой, "Война", "*** в плену", "Панк в суде", это же всё вы!" Чувствуют себя просто везунчиками, которым удалось пообщаться с теми легендами, о которых читали. Но когда разговор переходит в практическую плоскость - можно ли найти жильё или адвоката, - то практически все утрачивают интерес. Мы хороши где-то там - когда в российской тюрьме, то мы хорошие". Может, всё-таки нашлись в Европе художники, которым интересно работать вместе с "Войной"?

- Мы изначально не собирались вести никакой художественной деятельности в Европе, поскольку сочли европейский контекст неинтересным в сравнении с русским. Мы также не планировали и задерживаться здесь.

Но обстоятельства сложились иначе: канал возвращения в Россию захлопнулся, и мы оказались в Европе как в ловушке. Если мы когда-нибудь всерьёз обратимся к творчеству здесь, - оно будет очень и очень критическим.

С европейскими художниками мы не общаемся, поскольку их просто нет в природе. Нам постоянно поступают предложения с Запада, но это как приглашение в могилу. Мы не спешим.

С кем-то из российских художников поддерживаете отношения? Интересуетесь тем, что делают сейчас современные художники в России?

В России нам нравится творчество видеохудожника Инджойкина, ему удалось лучше всех ухватить дух времени.

Цитата Олега: "Образ Запада, что рисуют интеллигенты в России, - это выдумка. Люди здесь не нарушают ничего - недаром в европейском современном искусстве застой мощнее, чем при Брежневе. Арт забит в развлекательное гетто для богатых людей. Ты можешь побыть клоуном - и только тогда будешь интересен. Они сидят и ждут, когда из третьего мира подкинут идею. Этим я и объясняю успех российского акционизма, когда самые элементарные акции хорошо читаются". Есть желание попытаться своими проектами как-то изменить ситуацию с этим "развлекательным гетто"? Либо сделать это будет очень сложно или даже опасно из-за особенностей законодательства?

Работать в Европе и на Европу - это пустая трата времени. Запад стонет от бессмысленности существования, но эти стоны заслужены. Осталось только варварам прийти и прекратить затянувшийся спектакль. В Европе сложилась странная ситуация. У них, как на войне, почти ни у кого нет своих детей, - но они командуют, как нам надо вести себя с нашими.

Недавно были новости про то, что . Хотя в сентябре этот вопрос уже поднимался, и тогда власти заявили, что для экстрадиции нет оснований. Есть ли у вас понимание, как поведут себя власти Чехии сейчас?

Действия чешских властей - это только их собственная головная боль. Нам, здоровым людям, она неинтересна.

Соосновательница скандально известной арт-группы «Война» Натиалья Сокол обратилась к уполномоченному по правам ребенка Анне Кузнецовой с просьбой эвакуировать ее в Россию из Берлина. После шести лет скитания по Европе Сокол и ее муж Олег Воротников оказались в отчаянной ситуации: Олег угодил в тюрьму, а сама Наталья беременна и с тремя маленькими детьми замерзает на улице.

Воротников пропал в Берлине после полицейской облавы и, по некоторым данным, содержится в тюрьме «Моабит». У Натальи на руках дети в возрасте от 2 до 8 лет, им приходится жить на захваченных лодках с брезентовым верхом в Руммельсбургском заливе.

При этом просить политического убежища в ЕС основателям «Войны» не позволяют убеждения. По этой же причине у них нет на руках практически никаких документов ни на себя, ни на детей, и все они вне закона.

«Арестован он, жив или нет, у меня никаких сведений. Пробовала загнать дачку в тюрьму Моабит - не приняли: значит его там нет? Обращалась к юристам - отказываются содействовать. А здешнюю прессу не пробить, это пропагандистский железобетон. Живу с тремя детьми на лодке с брезентовыми стенами, - чтобы не сидеть в пересыльной тюрьме, ожидая конвоя в швейцарский концлагерь, где людей держат по два года в кладовках под землей. Друзей или хоть каких-то вменяемых знакомых у меня в Берлине нет», - пишет Наталья Сокол в Facebook.

В аппарате Кузнецовой уже отреагировали на просьбу Сокол, вышли с ней на связь и направили запрос в Консульский отдел МИДа России , передает радиостанция «Говорит Москва». Как сообщили Наталье переговорщики, Анна Кузнецова планирует направить просьбу о помиловании президенту России.

Напомним, леворадикальная акционистская группа «Война» претендует на достижения в области концептуального протестного уличного искусства. Она была образована в 2007 году Олегом Воротниковым по прозвищу Вор, его женой Натальей Сокол по прозвищу Коза, Петром Верзиловым с непристойным прозвищем и Надеждой Толоконниковой - участницей панк-группы Pussy Riot.

Среди самых резонансных акций «Войны» - «Дворцовый переворот» с милицейским автомобилем, секс-перформанс в биологическом музее имени Тимирязева, акция с запрыгиванием на автомобиль ФСО , а также акция с изображением фаллоса на Литейном мосту Петербурга и другие. Особенно возмутила общественность выходка участницы группы «Война» Елены Костылевой в петербургском супермаркете «Находка», где она засунула себе в промежность мороженую курицу.

На Воротникова завели уголовное дело об оскорблении полицейских и применении насилия к представителям правоохранительных органов после того, как 31 марта 2011 года он облил мочой сотрудников полиции во время питерского «Марша несогласных». Кроме того, есть вопросы и по прошлым акциям. После этого Воротников и Сокол с детьми подались в бега в Европу. В России они оба числятся в розыске и заочно арестованы.

Однако в в Европе у необычной семьи довольно быстро начались неприятности в таких масштабах, что впору писать приключенческую драму. О некоторых которых из них «Ридус» рассказывал в этой публикации. Спонсоры из числа любителей современного искусства бросили Воротникова и Сокол с их малолетними детьми на произвол судьбы и они фактически превратились в бомжей: живут где попало, еду и одежду воруют в магазинах, кочуют из страны в страну, регулярно имея дела с полицией, миграционными службами и агрессивно настроенными аборигенами.

«Я дрался с фашистами в пражском метро, с правозащитниками в Базеле, с барыгами, фанатеющими от «NO TAV», в Венеции. Теперь я всегда ношу с собой молоток», - рассказывал журналистам Воротников.

Полицейские при проверке документов несколько раз били Наталью в лицо.

«Даже русский мент, он не стал бы вот так поступать с женщиной, у которой ребенок», - жаловалась она чешским СМИ.

Страницу Сокол в Facebook, где она рассказывает о своих злоключениях, иначе как шокирующей не назовешь.

Диссиденты и оппозиционеры из России не горят желанием помогать семье из-за того, что Воротников, побродяжничав по Европе, выступил с положительными отзывами о деятельности президента Владимира Путина , а также о воссоединении Крыма с Россией.

Из своих приключений акционист вынес твердое убеждение, что Европа «переживает эпидемию психоза, вызванного страхом за свой высокий уровень жизни».

В 2010 году, когда активистов арт-группы «Война» Олега Воротникова и Леонида Николаева задерживали после акции «Дворцовый переворот», в их защиту выступила группа российских интеллектуалов: музыкальный критик Артемий Троицкий , искусствовед Андрей Ерофеев , издатель Александр Иванов , журналист Андрей Лошак , совладелец книжного магазина «Фаланстер» Борис Куприянов , художники Александр Косолапов и Олег Кулик .

Андрей Ерофеев заявил «Ридусу», что находится на даче и пока не видел обращения Натальи Сокол к российским властям, и потому не может дать комментарий. Андрей Лошак сказал, что у него на это «нет времени», Куприянов сообщил, что «совершенно не знает про эту ситуацию и не может ее комментировать», а Троицкий, Иванов, Косолапов и Кулик оказались недоступны для комментариев.

«Видимо, в Европе еще хуже получается жить вне системы, особенно с детьми. Поэтому, разочаровавшись вообще во всем, семья и просит помощи у Родины. Своя система в сравнении оказалась получше, видимо. Либералы, когда-то защищавшие «Войну» сейчас помалкивают. Зато «ватники» начали комментировать ситуацию с беременной Сокол и детьми. Призывают вернуть уже этих намыкавшихся анархистов в Россию и как-то помочь им. Пусть уж дома воруют, что ли», - делает вывод журналист Наталья Радулова.

«Асоциальное поведение провозглашенных «художниками» утырков поддерживается ЕС исключительно как «экспортная» колониальная практика. Это очевидная банальность - так же, как банальностью является и лицемерие европейских СМИ и «общественности», вскармливающих упомянутых утырков для ведения информвойны - и немедленно забывающих о них, стоит только марионеткам выйти за рамки предписанной роли», - считает научный сотрудник Института российской истории РАН Александр Дюков . По его мнению, у безответственных родителей давно пора изъять детей.

Плуцер: Олег, расскажи о себе.

Воротников: Происхождение мое чисто русское. Моя мама крестьянка. Она родилась на печке, не доехав до роддома. Вся родня из Тульской области, и все крестьяне. У всех было по шесть-десять детей. Моего прадеда раскулачили, потому что он разводил баранов, коз. Его сослали, несмотря на то, что он был не богат. Предки происходили из соседних деревень и переженились друг на дружке из соображений добрососедства.

Плуцер: А отец?

Воротников: Мой отец шахтер. Он был строителем, а затем ремонтником шахт. Их отправляли в шахту в случае аварии. Там они проводили по нескольку суток безвылазно. Геройская профессия. Он был командиром небольшой бригады по спасению. Моя мама считает себя умнее отца, интеллигенткой. Она родила троих детей. Формально мы многодетная семья. Все мое детство прошло в регионе, куда проникли последствия Чернобыльской аварии. У нас даже были справки, что мы жертвы. Нам предоставляли небольшие льготы. В том числе у меня была льгота для поступления в ВУЗ. Меня должны были взять при прочих равных условиях. Мне это не пригодилось. Потому что я сдал все экзамены в МГУ на «отлично».

Плуцер: Творил что-нибудь сызмальства?

Воротников: Я с детства писал стихи. И был известным поэтом в своем городе – Новомосковске Тульской области. Там находится самый крупный в Европе химический комбинат. И жуткая экологическая обстановка.

Плуцер: А до МГУ где учился?

Воротников: Учился в лучшем лицее по области. Но я не учил науки естественно-математического уклона. Я не знал их даже на тройку. Меня спасало именно писание стихов. Мне все прощалось как лучшему поэту Новомосковска. Смешно звучит. А пришел я в лицей наоборот из бандитской школы, самой худшей в городе. Там я общался с второгодниками, и мне это очень нравилось. Дрался с ними. Все они сейчас сидят. Развлечений было два. Если ты маленький, а я был маленький, нужно было залезть на кондитерскую фабрику и своровать там бочку шоколада и сколько унесешь щербета. Почему-то шоколад закатывался в бочки. Старшие угоняли мопеды. Я не угонял, только катался. Катались на таких низеньких дощатых рамках на шарикоподшипниках, «тачками» назывались. Устраивали целые рыцарские турниры на тачках.

Плуцер: Поэтическую карьеру забросил?

Воротников: Я поступал к Евгению Рейну в Литинститут, будучи студентом первого курса философского. И мне Рейн на полном серьезе сказал, что не стоит менять философский факультет на литературный, и я остался в МГУ.

Плуцер: Петр, ты тоже расскажи что-нибудь о себе.

Верзилов: Я активист Войны. У меня есть два прозвища - Поросенок Петр и Хуеплет. Я родился в Москве 1987 году. Детство провел в Японии. Из эмиграции меня побудили вернуться события 14 декабря 2004 года, когда члены НБП совершили захват приемной администрации президента. С 2005 года поглощен радикальным активизмом, направленным на борьбу с блядственно-символической экономикой. Командовал акцией «Мордовский час» в Макдональдсе. До Войны был волонтером в информационном отделе Музея кино, где начинал ассистентом главы отдела по расклейке киноплакатов. Учился на философском факультете МГУ, занимался античной философией, изучением диалогов Платона «Федр» и «Филеб», участвовал в онтологическом кружке «Анонсенс» под руководством Вячеслава Евгеньевича Дмитриева. Был членом театральной студии «Тарарам» и актером студенческого театра МГУ «МОСТ». Я отвечаю за рост и развитие Войны, то есть за разлитость и многоголосицу. Также отвечаю за контакты с либеральной и гуманитарной общественностью. Женат на Наде, интервью с ней у тебя уже висит в ЖЖ, у нас есть дочь Гера, родилась 5 марта этого года.

Плуцер: А почему было принято решение устроить именно сексуальную акцию Ебись за наследника Медвежонка!?

Воротников: Известно, что сексом как способом привлечь внимание пользуются все поголовно. И художники, и экологи, и «нашисты». Это распространенный пиар-прием. И нам говорят сейчас, что мы попользовались красками не со своей палитры. Но знаешь, красок вообще не много. Может, в России сейчас остались только черная и белая. И никаких полутонов. И нет таких объемных многомерных людей. А есть только плохие и хорошие. Только те и эти. Чем дальше живешь, тем это понятней. И преступно искать компромиссы.

Плуцер: Для художника использования старых средств означает отсутствие оригинальности, разве нет?

Воротников: Это безусловно не вопрос оригинальности произведения, неповторимого жеста, понятно. Модернизм не вернешь искусственно. Мы выбрали распробованный способ привлечь внимание к проблеме - проблеме отсутствия элементарных выборов. Потому что иначе внимание так называемых граждан не концентрируется. Несмотря на то, что ебутся на публике за то или это повсюду, именно в сцепке с охуеванием сегодняшней госверхушки это дало эффект информационного взрыва и последующего гула в Сети. Где главных редакторов не напасешься. Извини за всю эту риторику, но пора выебываться настала.

Плуцер: То есть ты хочешь сказать, что ваша акция - это голос протеста со стороны художественного сообщества? Тогда, может быть, именно потому, что это единственный голос протеста, он и был услышан самим художественным сообществом?

Плуцер: Вернемся к искусству. Поговорим о современном российском перформансе.

Воротников: Мы почувствовали, что художественный ответ на языке акционизма на то, что происходит, будет опять центральным. В 1990-е годы художники очень красиво охарактеризовали ситуации. Никто точнее них не высказался о том, что происходит. Куличушкин выбегал псом, например.

Плуцер: Какой еще Куличушкин?

Воротников: Куличушкиным мы называем Олега Кулика. Он раньше был Куликом, а теперь подтусовывает с внучком Церетели. Для нас он теперь Куличушкин. Раньше он был интриганом пространства. Он брал пространство и делал с ним многое. Куличушкин замутил интригу. И домутился до того, что сейчас обсуждает с Васей, какие свеченьки они будут ставить, какой чаек заваривать. Это больше не великий художник Олег Кулик. Это Куличушкин. Видимо, Куличушкину, как и декану Мирончику, тоже в свое время позвонили сверху и разъяснили, что есть дискурс на Руси. И художник заговорил о Боге.

Плуцер: Но то, что он уже сделал, все равно навечно оставляет его в рядах мэтров российского акционизма. Да и в будущем, думаю, он еще себя покажет. Может, это просто творческий кризис?

Воротников: Не спорю, «собака» - это главный перформанс 1990-х годов. Когда Куличушкин разделся голый и побежал на улицу кусать людей, это было высказывание и о времени, и о человеке, очутившемся в этом времени, о человеке, который жаждал прихода несоветского времени. Это 1994 год. И когда человек в желанном времени оказался, которое он как бы сам смастерил, он понял, что он теряется и что все меньше в нем остается человеческого. И в нем преобладает не то чтобы нечто звериное, а растерянность. Домашняя собака, оказавшись на улице, лает и бросается не только потому, что она злая, рассерженная, а потому что пытается тем, чем может, в данном случае зубами, что-то сказать. Ситуация с этим перформансом: его чуть ли не Бренер придумал. Он хотел в трусах читать стихи, а на поводке вести одного из своих соавторов. Куличушкин сделал все по-другому, значительно эффектней. Он в каком-то смысле отстранил Бренера от этого перформанса. И фигура Бренера стала просто непонятной: зачем он стоял в трусах и читал стихи?

Плуцер: Обычно перформанс «человек-собака» воспринимается как изображение эдакого «русского волка».

Воротников: Да, перформанс с собакой, прекрасно описал ситуацию в любых ее преломлениях. Сейчас иногда говорят о нем как о зоофрении, о чем-то животном, но на самом деле здесь животное не в силу повышения агрессивности, а в силу полной и искренней растерянности. Если выгнать домашнюю собаку на улицу – а человек советский был все-таки домашним существом, - она мечется, и не сказать, что она даже кого-то покусала. Она растеряна. Это человек, который сам этого хотел и оказался в этой ситуации, которая поставила его на четвереньки голого. Ситуация запечатлелась в таком художественном образе.

Верзилов: Сейчас мы поняли, что опять можно говорить художественными образами, которые сработают.

Плуцер: Кулик, между прочим, восстал против горячо любимого тобой концептуализма.

Воротников: Думаю, протест Куличушкина против концептуалистов был пиар-протестом, целиком медийным, – и формальным шагом от нехватки своей позиции, чтобы оттолкнуться, получить вектор. Гавкал он на них, это правда. А что оставалось незваному в круг «аристократов»? Но теперь куличушкинское хуйло проявилось полнообъемно. Из интригана – в тусовщики, внучку подтусовывать. Он интуитивно улавливает, что время работы с медиа как с материалом миновало, и наступило наконец и для современного художника пора работы с капиталом. И что это окончательно закрывает тему гуманизма в искусстве. Несмотря на всю усвоенность такого посыла, на практике это только-только начало отыгрываться полным звуком, всего лет десять как. Я Херста прежде всего имею в виду. Но у Куличушкина это теперь не получится: он как-то жутко старомодно опошлился в своем прикиде туриста по Тибету.

Плуцер: Поговорили о Кулике, о Бренере, но забыли Авдея Тер-Оганяна. Тоже заслуженный акционист.

Плуцер: Среди мэтров российского акционизма числится еще Олег Мавроматти.

Воротников: Я не считаю, что экстремальное – это то единственное, к чему нужно устремиться. А Мавроматти на этом сосредоточен. Мавромати экстремальными способами заявляет исключительно о собственном индивидуализме. Это, разумеется, было актуально здесь в 1990-е годы. И это то, что странным образом роднит разноразрядных художественных деятелей тех лет. Для меня в перформансах Мавроматти много общего с «мистериями» Германа Виноградова. Это такое индивидуальное творчество, индивидуальный ебанизм.

Плуцер: Я думаю, что он так видит мир. Мне его высказывания представляются глубоко искренними. Он отличается от Гарика Виноградова уже тем, что Гарик - перформансист. И он все делает обтекаемо, спокойно, уравновешенно. А Мавроматти - акционист с довольно жесткими и неуравновешенными высказываниями. И он прямолинеен. Ему иногда не хватает завершенности, но меня радует то, что он делает.

Воротников: Он говорит: «Я художник! Вот такое мое видение! У меня есть интересный внутренний мир! Интересная судьба! Хотите послушать?» Я считаю, что такая позиция для художника достаточно слабая. Когда поэт рассказывает о своей личной судьбе, его стихи сразу теряют силу. Художник должен как можно дальше дистанцироваться от конкретных событий своей частной биографии и не рассматривать их как безусловный интересный материал, с которым можно работать. Он должен отходить от себя и идти в общественное. Быть художником, прежде всего, некомфортно для самого себя.
Мавроматти – эталонный пример индивидуального ебанизма, к чему частенько сводился индивидуалистский перформанс. Лишь несколько случаев действительного преодоления такого ебанизма знает история русского перформанса: кличушкинский пес, Бренер с долларом, Авдей и иконы.

Плуцер: Влад Мамышев-Монро тоже работает в жанре перформанса.

Воротников: Да, вот Ковалев тоже Мамышева в адепты высокого перформанса записывает. А бесконечно милому Владику такая запись вредит, и нужно обходиться с ним без посредства тупого критического рубанка. Ну какой же он перформансист, когда у него подчеркнуто критическая позиция по отношению к перформансной и акционистской деятельности; когда он постоянно профанирует эти занятия? У Владика стопроцентно классическое видение искусств.

Плуцер: Есть палитра акционизма. Можно выбирать средства. Ты с каким материалом работаешь?

Воротников: Это вопрос меня стесняет. Ты говоришь так, будто мне поступают заказы. Палитра особая у меня не заготовлена. Мне кажется интересным, когда художник отдаляется от себя и растворяется в общественном пространстве. У него меньше становится своего, больше появляется знакового, общественного. Это потеря костей и крови. Но эта потеря оправдана, если эти кости переплавляются в читаемые обществом знаки.

Плуцер: Ваша акция породила тысячи отзывов в моем ЖЖ, в которых проявлена ненависть к современному искусству. Люди оценивают акцию иногда с позиции чисто сексуальной, типа, «падрачил!» или «тема сисек не раскрыта!». Но большинство пишет с отвращением и гневом, что это порнография, и сразу переносит разговор в плоскость обсуждения аморальности художников.

Верзилов: И этот шквал ненависти смешивается со всей палитрой общественного дерьма. Это смесь ксенофобии и национализма. А прошедшие выборы – это чистая порнография.

Плуцер: И о каком же понимании современного искусства тут может идти речь?

Верзилов: Эта реакция стала частью акции и очень хорошо рисует социальную ситуацию в стране.

Воротников: Общественная ситуация – это нечто обратное тому, что мы сделали. Мы только подрисовали недостающий знак минуса.

Плуцер: То есть я правильно сказал, что ваша акция – это портрет общества?

Воротников: Да, это очень правильное определение.

Плуцер: О своих любимых художниках расскажешь?

Воротников: Мне очень многие художники нравятся. Я кланяюсь Юрию Альберту, который никаким экстремизмом не отличается. Он тонкий, интересный. Мне доставляет наслаждение такое искусство. Я ничего не имею против художников, занимающихся живописью, я люблю смотреть их картинки. Мне нравится художник Вадим Захаров. Захаров очень успешно работал в жанре фотоперформанса. Я лучше фотоперформансов не знаю. «Ласки и поцелую делают людей уродливыми», «Слоны мешают жить». Это потрясающе.

Плуцер: Значит, концептуалистов любишь?

Воротников: Мне вообще концептуалисты нравятся. Я не строю свою идентификацию, в отличие от Куличушкина, на том, что концептуализм – это «не то», а акционизм – «то». Я считаю, что я ученик концептуалистов. Я считаю, что российские концептуалисты лучше, чем западные. Несмотря на то, что концептуализм – это западное явление и там оно началось, концептуализм в советской ситуации обрел свои черты и здесь он сильнее. Группа «Коллективные действия» представляла собой проект одного человека – Монастырского, а остальные, причащавшиеся, были заменимы. При этом группа. Почему это группа? И почему это эталон группы? Потому что они собирались больше троих, а больше троих в советское время – это уже статья. И Монастырский не мог быть один, даже если он один все придумал. Вот это группа! Не течение, не движение, а именно группа! Институтивно отдельная единица. Получается, что мы такая банда с кумирами вроде Монастырского… Как-то так.

Плуцер: Пороть будешь русское искусство?

Верзилов: То, что русское искусство вышло из младенческого возраста, – факт; а значит пороть можно, тут я с твоей акцией солидарен.

Плуцер: В целом что думаешь о российском арт-сообществе?

Воротников: Мы никогда не были внутри этой тусы, а многих персонажей знаем только по журнальным публикациям, лично не знакомы, ни на кого не обижены, они даже не заметят нас, пожалуй мы на вернисаж. И мы себя не связываем с этой арт-тусой, а намеренно стараемся отстраниться.

Верзилов: Считаем стыдным звание такого художника.

Воротников: Одновременно многих художников я заочно люблю, в душе внимаю им, и как-то подчеркнуто некритически. Может, сказываются впечатления того времени, когда я изучал современное искусство любовно, со стороны.

Плуцер: Еще есть «кураторы».

Воротников: О них даже неприятно говорить. Бакшейн – уже давно карикатурный персонаж, он и сам это знает. Бывший «галерейный ублюдок», а теперь просто смешная пешка на светских фотоотчетах с селебритиз. Общаться со студентами его курса – то есть молодыми художниками будущего – в голову не придет: это нелепые менеджеры-неумехи, надеющиеся на курсы по соврискусству как на реальный выход из положения всеобщей бесполезности. Смущает их желание и априорная готовность высказаться по любой теме, в рамках любой групповой выставки. Кажется, это и называется у них профпригодностью сейчас.

Плуцер: Есть еще арт-журналисты: Ковалев, Деготь.

Воротников: Ковалева ругать не хочется – лишь из-за масштаба проделанной им работы. Мне том его серебрянный не понра. Его желание дать вид эпохи 1990-х, смешав все в хронологическую кучу, и подрубило проект: в книжке через страницу ВАВА да Мавроматти – наносящие себе очередной микропорез. А это не картина времени. Притом что селекции никакой, в книжку вообще не попала школа Юрия Соболева.

Верзилов: Да и акции десятков других замечательных художников тоже не попали.

Воротников: Ковалев слабые тексты пишет, пусть и подробные, и с навязчивой позиции инсайдера, - но писать по-русски не научился – все нудно и манерно, с налетом советского искусствоведения. Вечная эта путаница в модернизме, журналистское пропихивание бесспорной второсортности в первые ряды.
Деготь – бронебойная баба самопиара, если и имеет слабое место, то на почве неистребимого концепта: часто ее поистине захватывающие дух интерпретации раскрывают не наличное положение дел в искусстве, а только ее личную одаренность.
Агунович как журналист сделал такую работу, за которую никто не взялся. В одиночку привил читателю журнала – тянущейся к умеренным орехам офисной саранче, прибывающей из провинции, – орган для различения современного искусства. Теперь его в московской Афише нет, и брешь ощутима.

Плуцер: О галеристах скажешь?

Воротников: Галеристы? Не знаю я этих людей! Прошло время галерей. Охуевать в галереях – даже если это возможно – просто не интересно: ощущения настоящего никакого. Трудиться на госинституции и то приличней, а для многих бездарей это единственная прямая дорожка вообще. Но галереям капут. Творец, замышляющий новое произведение под формат приютившей его галереи, несущий свой труд туда в волнении, - унылый анахронизм.

Плуцер: Твой взгляд на Андрея Ерофеева?

Воротников: Сколько бы ни вякали на Ерофеева интеллектуалы старинные, какие бы дела ни подшивали трупаки министерские, – что это за ругань и против кого? Против самого компетентного человека среди чиновников по современному искусству. Ну, уберут они Андрея, а сами-то как ориентироваться станут, без Вергилия?

Плуцер: Анатолия Осмоловского забыли.

Воротников: Толик Осмоловский - очень здешняя, местная личность, соразмерная. Чувак без образования, особого пластического дара и теоретического чутья инспирировал целую эпоху арта. Если на то пошло, он главная фигура. Он начал и показал, как можно; а потом набежали амбициозные талантливые твари-художники – Бренер – романтический поэт, Куличушкин-интриган, Авдей-прилипала. И вскоре дальше побежали, по своим делам. А Толик стал себе заниматься печальным объектным творчеством, тоже, между прочим, достойным – но теперешний внешний вид художника показывает чего.

Плуцер: Почему Бренер - поэт, он же акционист, разве нет?

Воротников: Да. Бренер – жаль, если лишь в силу удаленности, – кажется сейчас наиболее своим, а стихи его – прежде всего стихами. За этими стихами мельтешит неприятный тип этот Бренер – и эта поэтическая ситуация обеспечивает стихам какую-никакую нескучность. Отличающую от молодого и скучного Родионова и еще более мелких родионовых, в их литературности нелепой, и ото всех этих рэперов книжных, просыпающихся и засыпающих в своих квартирах.

Плуцер: Какие еще акции думаешь сделать в ближайшее время?

Верзилов: Рассказать не могу, из-за высокого процента провокаций. На Мордовском часе нас ждали трое в штатском. Знакомый выложил в ЖЖ анонс предприятия, удружил! На Ебись за наследника Медвежонка! пришлось менять музей - Зоологический на Биологический. При всей осторожности при подготовке информация протекла, и нас встречала не только музейная охрана, но и НОМО. И все были информированы об акции в деталях. Охранник предупредил без лишних фраз: «Сейчас сюда придут авангардисты голыми фотографироваться».

Воротников: Просто скажем, что мы продолжим знакомить публику с новым героем нации Медвежонком.

Верзилов: И мы собираемся запретить столичные клубы.

Плуцер: Спасибо вашей арт-банде. Много стало понятным.

Материал подготовлен А&Я Плуцер-Сарно.