Шаховской, князь иван леонтьевич. Князь Шаховской – гордость чернского края

Государственная академия промышленного менеджмента вот уже несколько лет изучает свою историю и жизнь Николая Петровича Пастухова, имя которого носит. Основатель одного из лучших до революции учебных заведений Ярославля - Пастуховского технического училища, известный на всю Россию купец и промышленник, Николай Петрович Пастухов был кроме того главой большой семьи, многочисленные ответ-вления которой в результате бурных событий двадцатого века оказались в разных странах. Энтузиасты академии разыскивают их по всему свету, уже вышло две изданных ими книги интереснейших документов, живых свидетельств и фотографий. Только что появилась третья книга под названием «Прошу детей моих жить в мире и согласии». Это цитата из завещания Николая Петровича, которому, как прозвучало на презентации, Пастуховы всех поколений всегда старались следовать.

На презентации присутствовали Мария Павловна Науменко из США, Екатерина Беляева-Редали из Швейцарии и гости из Франции, из Парижа - князья Шаховские: Дмитрий Михайлович с супругой Тамарой Георгиевной и их сын Иван Дмитриевич, которые тоже, оказывается, родственники Пастуховых. Деталь любопытная сама по себе. Николай Петрович Пастухов - купец, дворянское звание получил не по праву родства, а за свои заслуги. Если бы он узнал, что его род породнится с Шахов-скими, наверное, это стало бы ещё одним подарком его честолюбию. К сожалению, это произошло уже после его смерти.

Для старшего из париж-ских гостей Пастуховы были бабушкой и дедушкой. Шаховской стала мама Дмитрия Михайловича после замужества, с тех пор княжеский титул, как и положено, передаётся по наследству. В ответ на вопрос «Северного края» о самом ярком впечатлении от первой встречи с Ярославлем Дмитрий Михайлович сказал, что у него здесь был ещё более дальний предок - князь Фёдор Ростиславович Чёрный, живший в XIII веке. Постепенно род Фёдора Чёрного множился и дробился, из него происходят такие князья, как Белосельские, Бельские, Львовы, Прозаровские и Шаховские тоже.

Первый раз Дмитрий Михайлович оказался в Ярославле в 1998 году, когда праздновалось 1000-летие Крещения Руси. Он вспоминает, как ему довелось тогда увидеть мощи первых ярославских князей Фёдора, Давида и Константина. По его словам, вопреки церковной традиции он увидел их в музее «нагими». Сопровождавший его священник прикрыл их, но Дмитрий Михайлович успел увидеть «лицо, сохранившееся, несмотря на прошедшие столетия». Встреча лицом к лицу со своими далёкими пращурами - такое не забывается.

Ярославль - это наши корни, - продолжил он. - Я слышал о Ярославле от матери. Слышал и о Пастухове, о том, как он вместе с братом начал чугунно-литейное дело в Ростове-на-Дону. Но о том, что Николай Петрович Пастухов сделал для Ярославля, я раньше ничего не знал. Я очень благодарен ректору академии Нине Николаевне Аниськиной за то, что она собрала нас всех здесь вместе, что познакомила нас с другими потомками, о которых нам до сих пор тоже не было известно. Увлекла дальнейшими поисками. Со своей стороны мне удалось узнать о документах, которые хранятся у моего племянника в Лондоне. Мы их передадим вам, сюда, потому что уверены: с вашей помощью они послужат и нашему потомству.

Самое удивительное, - дополнил рассказ Дмитрия Михайловича его сын Иван Дмитриевич Шаховской, - что отец не только филолог и историк, но и генеалог, председатель родословной комиссии Союза русских дворян в Париже. Но историей пастуховской ветви своего рода он никогда не занимался, считая, что информация о ней слишком скудная. Теперь мы убедились, что на самом деле она безгранична.

В книге, которая сейчас передо мной, разбросано множество интереснейших частностей, деталей и картинок из жизни семьи в России и за рубежом. Приведу несколько.

Дмитрий Шаховской:

Из-за начавшейся Первой мировой войны семья застряла в Швейцарии, куда приехала провести лето. «Мама вспоминала, что жилось очень трудно. Однажды они оказались вообще без ничего, и их выручила случайная находка: в кармане бабушка нашла затерявшийся золотой, который и помог продержаться».

«Позднее мамина семья Пастуховых переехала в Брюссель. Дед Дмитрий Александрович скончался в старческом доме (в 1927 году, Т.Е.), бабушка и мама переехали в Париж, где жизнь была тоже нелёгкой. Бабушка из верёвочек и кусочков материи делала маленькие русские куколки в 5-6 сантиметров, которых продавала. Две из них долго у нас лежали, и я их так хорошо помню...»

Екатерина Беляева-Редали:

О бабушке Елене Ивановне Беляевой, урождённой Пастуховой. «Папа помогал ей вести счета. Он мне рассказывал, что много лет бабушка рассчитывалась с долгами - за шляпы, которые она накопила, когда ещё не знала, что они разорены из-за революции».

О бабушкиной сестре Глафире Ивановне. «Она мне рассказывала, что была ещё в Санкт-Петербурге, когда разразилась революция, и как ей удалось бежать, выдавая себя за мужика, своровавшего (свою же!) шубу».

«Она дожила до 101 года. Внимательно следила за событиями, смотрела телевизор и читала «Пари Матч». Однажды летом, когда мои родители уезжали из Женевы, она провела месяц в доме для пожилых людей. Когда я везла её домой, крайне уверенным голосом мне было сказано: «Передай своей маме, что больше никогда я не поеду в это место, с этими стариками, которые даже не читают Солженицына». Во время своего пребывания она сама прочитала там «Раковый корпус».

В книге, впрочем, есть имя, которое по-настоящему ещё не привлекло внимания исследователей. Михаил Дмитриевич Шаховской вскользь замечает, что в детстве бабушка водила его в церковь и читала сказки Пушкина. А сестра Дмитрия Михайловича Елизавета, родившаяся в 1937 году, вышла в свое время замуж за барона Алексея Николаевича Тизенгаузена. Стоит вспомнить, что эту фамилию носила внучка М. И. Кутузова Екатерина Фёдоровна, петербургская приятельница Пушкина с конца 1820 - по 1830-е годы. Так что кто знает, какие находки ещё могут всплыть в семейных архивах потомков Пастухова!

Недавно известный эмигрант, философ Никита Струве в одном из интервью заявил, что отрицательно относится к проекту строительства в Париже русского православного комплекса. Он выразил мнение, что Русская церковь зависима от государства, а эмиграция стремится быть независимой “от постсоветской России”. По словам Н.Струве, идею такой обособленности разделяют очень многие представители эмиграции, “но есть и небольшая группа, человек десять, которая хочет объединения с Москвой”.

О том, как на самом деле относятся представители русской эмиграции к современной России, Русской церкви и возвращению в ее лоно находящихся во Франции русских храмов, Елене Малер-Матьязовой специально для “Интерфакс-Религия” рассказал князь Иван Шаховской – представитель одного из древнейших русских княжеских родов, внучатый племянник архиепископа Сан-Францисского Иоанна. И.Шаховской родился в Париже, а в сознательном возрасте переехал жить в Россию.

– Что тут можно сказать? Конечно, в свое время Никита Алексеевич сделал многое для сохранения русской культуры – достаточно вспомнить деятельность возглавляемого им издательства “YMCA-press”, Вестник РСХД (Русского студенческого христианского движения) или книгу “Христиане в СССР”. Но то, что он начал говорить и писать о современной России, выглядит совсем неадекватно: в принципе, он всегда высказывался против Московской патриархии, но, судя по его последнему выступлению, потерял чувство здравого смысла и логики.

– По словам Никиты Струве, его взгляды разделяет абсолютное большинство представителей русской эмиграции, а приверженцами противоположной позиции являются десяток человек, мало сведущих в церковных делах. Насколько это соответствует реальности?

– На самом деле, совершенно не соответствует. Сейчас люди, выступающие за воссоединение с Московским патриархатом – члены приходов, любой из которых уже насчитывает больше десяти человек. А если бы их действительно был десяток, никто с ними и не спорил бы, их бы попросту не замечали. То же касается и его упрека в том, что все они – титулованные, да еще и малосведущие в церковных делах. Это далеко не так. Очень похоже на какое-то презрение к представителям дворянства, вполне соответствующее его политическим либеральным взглядам. Понимаете, Струве имеет в виду очень хорошо мне известных людей, среди которых и профессора Свято-Сергиевского богословского института, и специалисты по богословию и церковной истории, и священнослужители – каким же образом они могут хуже него разбираться в церковных делах? Видимо, мало сведущими он просто называет тех, кто не разделяет его взгляды.

– С чем же связана такая настороженность по отношению к современной России определенной части русской эмиграции? Читая их высказывания о “постсоветской России”, “постсоветской Церкви” и неискоренимой “советской ментальности”, складывается впечатление, что они все еще существуют во времена СССР и продолжают бороться с ним в лице России.

– Причины этой настороженности действительно связаны с критичным отношением к Советскому Союзу, которое со временем стало для них “традиционным” и, как мы видим, сохранилось до сих пор. Но это относится только к части русской эмиграции, потому что даже к советской России такое отношение было не у всех. Так, были эмигранты первого поколения, которые вынужденно и с большой болью покинули страну и, несмотря на враждебный режим, при первой же возможности были готовы в нее вернуться. А особенно отношение к России потеплело во время войны: ряд эмигрантов были на стороне Советского Союза, свидетельством чего является то, что сразу после войны некоторые из них вернулись обратно даже в те тяжелейшие условия – потому, что не могли не разделить участь своей страны.

Я думаю, что если бы изменения в России произошли на двадцать, тридцать лет раньше, то еще были бы живы родители тех, кто сегодня выступает против воссоединения с Москвой. Вот тогда их реакции были бы совершенно другими. А наблюдаемая нами критичность появилась у поколения, выросшего уже в эмигрантской среде – в общем-то, не знающего Россию и не чувствующего с ней органическую связь. И если в 1940-50-х годах они еще считали себя русскими, то сегодня большинство из них уже называют себя французами, при этом являющимися носителями русской культуры и помнящими русские традиции.

– Насколько мне известно, как сам процесс эмиграции из России, так и переход русских приходов под юрисдикцию Константинополя являлись исключительно вынужденными и временными событиями, в связи с чем в 2003 году вышло известное послание патриарха Алексия II к “приходам русского церковного рассеяния” с призывом вернуться в лоно Московского патриархата.

– Получилось так, что в XX веке, в результате происходящих в это время событий, эмигрантская Церковь как бы разделилась на три русла.

Вкратце напомню: существовали приходы образовавшейся после революции Русской православной церкви за рубежом (РПЦЗ). Часть приходов по решению митрополита Евлогия перешла в юрисдикцию Константинополя и, кстати, после войны, до кончины митрополита Евлогия, на короткое время вернулась под омофор Москвы. Наряду с этим продолжали существовать и зарубежные приходы Московского патриархата: таким приходом с момента его основания в 1931 году было Трехсвятительское подворье в Париже, основанное как главный храм Западного экзархата Московского патриархата. Кроме того, можно упомянуть Свято-Троицкую церковь в Ванве, настоятелем которой, кстати, был архимандрит Сергий (Шевич) – родной дядя Никиты Алексеевича Струве. С моей точки зрения, не вникая в канонические подробности, на тот момент все три линии были вполне здравыми.

Но, конечно, это внутрицерковное разделение воспринималось как временное и вынужденное. И послание Святейшего патриарха Алексия II было сделано не как призыв, а как ответ тем зарубежным приходам, которые к тому моменту потянулись к воссоединению. И это был не результат какого-то давления, а действительно их личный выбор.

А в 2007 году, как все мы помним, произошло очень важное историческое событие – воссоединение с Московским патриархатом приходов РПЦЗ, после которого можно говорить о том, что большинство русских зарубежных приходов из всего их числа преодолели этот вынужденный раскол и стали частью единой Русской церкви. В оппозиции же остались приходы, часть прихожан которых сохранила русский язык, но утеряла надежду на русское возрождение. А в основном это люди нерусского происхождения, которые лишь недавно и по разным, иногда чисто мирским, причинам приняли православие или были искусственно к ним приписаны, чтобы обеспечить большинство голосов на собраниях.

– Почему такой протест вызывает, казалось бы, естественный процесс возвращения русских храмов – в частности, Свято-Никольского собора в Ницце? Ведь некогда именно русская эмиграция ратовала за освобождение России от “советского ига”, а когда это произошло, ее часть отказалась обновленную Россию принять?

– В России началось духовное возрождение. И, на мой взгляд, единственная нормальная реакция для русского верующего человека – не только это возрождение поддерживать, но и постараться примкнуть к нему и принять в нем участие. Вот что было бы абсолютно логично. Получается, что реакция, выраженная Струве, прямо противоположная: он считает самым главным во что бы то ни стало сохранить независимость от современной России. И связана она с тем, что со временем в ряде зарубежных приходов устоялась своя жизнь, образовался определенный круг людей, сформировалась своя атмосфера. Некоторые из этих приходов – например, храм Александра Невского в Париже – начали все больше напоминать места собраний, клубы по интересам, куда люди приходят пообщаться друг с другом. Это их сложившийся мирок, к которому они привыкли и который очень не хотели бы менять. И поэтому воссоединение с Московской патриархией воспринимается ими как какое-то потустороннее вмешательство.

– Иван Дмитриевич, как человек, живущий в нашей стране, считаете ли Вы, что современная Россия находится в каком-то невероятном духовном кризисе, о чем постоянно говорят некоторые представители русской эмиграции?

– Мне не очень понятно, о каком духовном кризисе России можно говорить. В XX веке Россия была страной, в которой на протяжении десятилетий велась настоящая духовная борьба, священнослужители и миряне которой были готовы умирать – и умирали – за веру. Русская церковь, оказавшись в гонимом состоянии, была вынуждена вести борьбу, и эта борьба ее духовно закалила и сделала более сильной. Ведь это и есть исполнение тех пророчеств, о которых писали святые Серафим Саровский и Иоанн Кронштадтский: о страшных гонениях, которые будет невозможно избежать, но у которого будет смысл – возродить в России утраченную духовность. И мы видим начало этого духовного возрождения.

А вот самый реальный духовный кризис можно наблюдать как раз на Западе – например, в той же Франции, где христианство постепенно вымирает, где храмы стоят пустыми и за ненадобностью либо сдаются, либо разрушаются. Вот где можно видеть настоящую духовную нищету. В связи с этим мне вспомнилось, как после визита в Париж президент Дмитрий Медведев в интервью прессе отметил, что самым большим его впечатлением было то, что он смог поклониться Терновому венцу Спасителя в Нотр-Даме. Я думаю, сегодня мы бы не смогли услышать такого ни от одного западного президента.

Елена Малер-Матьязова

Мученика за веру, расстрелянного на Бутовском полигоне в 1937 г., и его жены Наталии Дмитриевны Шаховской-Шик, - собрала полный зал.

Первый раздел книги «Путь к Богу» начинается с писем, датированных концом 1911 года, - к этому времени Михаил Владимирович (будущий о. Михаил) знаком с Наталией Дмитриевной около 3 лет, и завершается в 1918 г., когда Михаил принимает крещение и женится на Наталии. Также первый том содержит переписку и дневниковые записи между арестом и ссылкой в Турткуль уже дьякона Михаила (рукоположен в 1925 г. митрополитом Петром (Полянским)). Книга вышла в издательстве Культурно-просветительского фонда «Преображение» и имеет гриф Издательского совета Русской православной церкви.

Открыл презентацию , председатель Преображенского братства, по инициативе которого издана книга.

Преображенское братство считает честью, что нам довелось работать над этой книгой и способствовать ее выходу, - сказал он. - Когда читаешь переписку, поначалу охватывает неловкость, что ты прикасаешься к интимным отношениям двух людей, но поскольку в этих же письмах они говорят не только о том, что происходит в их сердцах и умах, но и о том, что происходит в стране, эта переписка - свидетельство времени. Она о том, как сохранить живую веру, живой разум, как сохранить главные вещи в своей жизни во время, когда, казалось бы, все сдвигается со своих мест и не остается камня на камне. Поэтому эта книга ценна для всей нашей церкви и всего нашего народа.

На презентацию пришли представители нескольких поколений семьи Шиков-Шаховских, начиная со старшего сына о. Михаила и Наталии Дмитриевны Сергея Михайловича и заканчивая правнуками. рассказал о том, как развивались отношения отца и матери с 1911 года, делился воспоминаниями о жизни семьи: о верности Богу, мужестве и стойкости Наталии Дмитриевны, которая, болея туберкулезом, смогла родить и воспитать пятерых детей; о священническом служении о. Михаила, про которого говорили, что во время богослужения он не просто служит, а «предстоит перед Богом»; об их любви друг к другу и последней встрече в вагоне поезда в 1937 году, когда арестованный о. Михаил переписывался с Наталией Дмитриевной знаками на заиндевевших стеклах.

Внуки о. Михаила и зачитали сохранившиеся воспоминания детей о. Михаила и Наталии Дмитриевны Дмитрия Михайловича и Марии Михайловны, а также жены Владимира Ивановича Фаворского Марии Владимировны, бабушки Ивана Дмитриевича. Такой портрет о. Михаила и Наталии рисовала в своих воспоминаниях Мария Владимировна Фаворская: «Миша был широк в плечах, огромные глаза, нос с горбинкой: ему было хорошо играть ассирийца… Когда одел рясу и отпустил бороду - голова Иоанна Крестителя с картины Иванова. Наталья была очень легкая, вся была как горящая свечечка, маленькая головка с типичным лицом русской крестьянки, хотя она не была крестьянкой, брови еле-еле обзначались над маленькими ямками глазниц, безбровое лицо кажется чистеньким, хорошо промытым, выступающий подбородок - признак сильного характера… Наружностью они были прямая противоположность друг другу - он типичный яркий еврей, она - типичная русская».

Смысл христианского брака о. Михаил и его жена видели в служении Господу, в воспитании детей и в очень большом внимании друг другу. Из писем после поездки Наталии Дмитриевны в Турткуль: «Только тогда мы сможем стать хорошими по-христиански супругами и родителями, если наши руки будут протянуты друг к другу выше крыши нашего дома. Если сердца будут соединяться в поклонении Кресту. И оттуда переходить к кроваткам наших младенцев».

Редактор книги сообщила, что в издательстве КПФ «Преображение» готовится к публикации второй том «Непридуманных судеб на фоне ушедшего века», в работу над которым включились Сергей Михайлович Шик и Иван Дмитриевич Шаховской.

Зачастую о новомучениках и исповедниках в архивах хранится только сухая информация, поэтому живой опыт Шиков-Шаховских оказался востребованным. , главный режиссер дирекции документального кино Первого канала, генеральный директор студии «Встреча», показала кинозарисовку о семье Шиков-Шаховских, основанную на материалах нового фильма о новомучениках и исповедниках веры, съемки которого начались больше года назад. Она рассказала, что стремилась в первую очередь показать какое отношение жизнь новомучеников и исповедников имеет к нашей повседневной жизни, как мы связаны.

Очень сложно было найти живые опыт и веру и перенести на нашу жизнь. И я искала как раз такие свидетельства. Сначала я познакомилась с Елизаветой Михайловной, увидела большие детские глаза и увидела в них живую веру, перечитала все письма [о. Михаила и Наталии Дмитриевны], по 6-8 часов по ночам, и увидела здесь тот опыт, который абсолютно применим к нашей жизни. Ведь в нашем современном мире без духовных основ семью не удержать, не удержать глубинной связи с детьми. Без него у нас не будет чего-то общего, которое цементирует, и дальше свяжет нас с внуками.

Все выступавшие вспоминали о том, что выход книги был бы невозможен без многолетней работы , дочери о. Михаила и Наталии Дмитриевны (1926-2014). Она расшифровала и перепечатала всю переписку на машинке, а потом в 75 лет, овладев компьютером, перевела их в электронную форму, снабдила примечаниями и комментариями, полностью проработала с редактором Ольгой Борисовой первый том.

Когда мы начали работу над письмами стало понятно, что он требует комментариев, чтобы картина была более полной, чтобы был задан фон времени, раскрывающий события для читателя не очень владеющего реалиями XX века и был показан круг людей, подвижников, неравнодушных к тому, что происходило вокруг них и радеющих о преображении жизни, - вспоминала Ольга Борисова.

Елизавета Михайловна всего несколько месяцев не дожила до выхода первого тома. Последние месяцы перед смертью Елизавета Михайловна отказывалась от участия в конференциях, считая главным делом работу над изданием переписки. и Ольга Борисова с благодарностью вспоминали об общении с Елизаветой Михайловной.

Я помню, когда Елизавета Михайловна появилась в нашем братстве - это был взрыв духа. Все стремились на встречи с ней, отменяли дела, слушали записи встреч. И это было обосновано, потому что она открыла новый мир, рассказывала о семье, воспитании детей… Елизавета Михайловна была человеком ответственным и трудолюбивым, заражала всех оптимизмом, и ее приходы были праздником для всех сотрудников. Мы всегда ждали с нетерпением обеденного времени, в ходе которого всегда узнавали от нее что-то новое, и всегда это была духовная беседа.

По словам , выход книги - дань памяти не только о. Михаилу и Наталии Дмитриевне, но и Елизавете Михайловне.

В этих письмах содержится свидетельство о том внутреннем, духовном, сердечном труде по поиску своего места в жизни, отношении друг ко другу, том участии в общественной и исторической жизни, без которого невозможно никакое возрождение и невозможно никакое созидание, никакое строительство. То, что все ищут, есть в этом опыте есть… Эта переписка - свидетельство того, что может сделать вера, надежда и любовь, - подытожил .

25 мая презентация книги «Непридуманные судьбы на фоне ушедшего века» состоится в Санкт-Петербурге.