Эротический перенос (неосознанный вклад терапевта). Эротизированный перенос и контрперенос

Расскажу я вам сегодня про эротический перенос. Про что еще из России рассказывать?
уже была. Тогда я и эротику обещала. Сейчас будет:)
Эротический перенос – штука волнительная. Он приятнее, тревожнее, запретнее и труднее детско-родительского. И терапевты, конечно, чаще в нем теряются, смущаются и разное прочее.
Эротический перенос, если совсем просто, - это когда у вашего клиента возникают к вам эротические чувства. Желания, там, разные сексуального характера, симпатия вполне однозначная, и он явно видит в вас женщину (или мужчину, смотря кто вы).
Мы, гештальтисты – не психоаналитики. Любые чувства клиента для нас – материал для исследования. Слово «материал» суховато звучит, но суть в том, что, как и любые другие чувства, эротические чувства мы исследуем. Как они устроены, чего именно от меня хочет клиент, зачем ему это, в какой момент он этого хочет, чем я привлекаю его, что он делает с тем, что он меня хочет, как это ему, как он переживает свою сексуальность при этом, какие еще потребности и чувства (стыд, страх, вина, стеснение, обида, желание убежать, спрятаться, грубо взять – что угодно) обнаруживает у себя в связи с этим. Как это всё похоже на его жизнь.
Чудесно, если здесь вы как терапевт не смутились, не испугались, не упали в обморок, не пошли пятнами. Потому что на самом деле может быть еще труднее: эротический контрперенос никто пока (увы) не отменял.
Эротический контрперенос – это когда уже вы испытываете к своему клиенту те самые чувства.
Чисто технически, это не конец света. И мы, как гештальтисты, просто исследуем и их тоже в контакте с клиентом. Как тебе то, что чувствую к тебе я? Как ты с этим обходишься? Как тебе то, как я реагирую? Какие чувства ты испытываешь ко мне в данный момент? Что ты хочешь сделать? Как ты останавливаешь себя? Как устроены наши отношения? Как ты делаешь так, чтобы стать привлекательным для меня? Что ты делаешь с этим дальше? Как это похоже на твою жизнь?
Это если технически. А на деле не так просто быть терапевтичным для человека, которого вы сексуально желаете. Помимо этого напряжения, нужно выдерживать еще и смущение. Оставаясь терапевтичным, напомню. Вас на самом деле ждет квест: нужно остаться в этих переживаниях, не убегая от них, проживая возбуждение, волнение, смущение и всё прочее, при этом быть терапевтичным (то есть продолжать исследовать) и соблюсти границы (мы не занимаемся сексом с клиентами ни при каком раскладе).
Последнее, скажу откровенно – штука непростая. Я говорила об этом не только с новичками, но и с теми, кто имеет многолетний опыт работы терапевтом. Все, кого я расспрашивала, хотя бы раз серьезно влюблялись. Все однажды стояли перед непростым выбором. Все, кого я расспрашивала, сдержались.
Я тоже, к счастью, еще держусь. Лично мне помогают три вещи:
1) Понимание того, что наши отношения очень специфичны.
Я понимаю, что мы встретились в очень особенных условиях. В условиях высокой степени безопасности, доверия, принятия, откровенности и тепла. Я не знаю, что было бы, если бы наша встреча произошла в обычных жизненных условиях. Если бы мы просто познакомились где-то без какой-либо цели завязать особенные отношения. Совершенно не факт, что мы так прониклись бы друг другом. Скорее всего – нет.
Это меня всегда тормозит.
2) Супервизия.
Терапевты, не пренебрегайте ею! Всегда обращайтесь за помощью, когда возникают сложности. Это настолько полезно для вашего клиента, для вашей дальнейшей работы с ним и с кем-то другим, что вряд ли можно переоценить важность этого мероприятия.
Я помню два своих обращения в супервизию по поводу эротики Первое – когда своими желаниями ко мне поделилась клиентка. Да, одного пола со мной. Мне было настолько сложно это переварить, что я жутко разозлилась на нее за такое заявление. Мне нужно было куда-то это всё отнести. Этим местом стала супервизия.
А второе – целая история. Ко мне обратился мужчина, запрос которого был связан с отношениями с женщинами. И довольно быстро он стал воспроизводить со мной то, что он обычно и делал в этих отношениях. Так совпало (хотя, думаю, поэтому он меня и выбрал), что я очень подходила под тот типаж женщин, с которыми он похожее проделывал. И, конечно, на этом «совпадения» не закончились: то, что он делал в отношениях со мной, было ровно тем, что меня обычно привлекает в мужчинах. Это было настолько привычная для нас обоих колея, и в ней было столько желания, что лично я жила с большим соблазном нарушить уже, к чертовой матери, все эти кодексы. Но, слава богу, есть супервизия.
Конечно, если бы тогда мы стали развивать наши отношения вне терапии, всё закончилось бы тоже по привычному нам обоим сценарию. По ровно тому, который этого клиента не устраивал – с этим он ко мне и пришел.
Было очень интересно исследовать его и мои переживания в этой терапии. Совершенно точно это стало ситуацией роста для нас обоих. Не пойти по привычному сценарию, а увидеть друг в друге нечто иное, более важное, ценное, чем то, что существует во флирте. Помню ту нашу встречу, в которой произошла настоящая встреча (простите за тафтологию, я про ту встречу, что по Буберу), когда между нами появилась близость, в которой не было места сексу. Это было трогательно и целительно, да.
История давняя, сейчас мне проще выдерживать и сексуальное напряжение, и смущения меньше на этот счёт. И я даже представить себе не могу условия, в которых я могла бы нарушить этический кодекс. Да и надо ли? С тех пор я выросла, больше могу наслаждаться сексуальным желанием, не вытесняя его, но и не реализуя. У меня меньше страхов перед близостью, откровенностью. Сейчас я куда легче обсуждаю сексуальные желания с клиентами.
Хотя, зарекаться, на всякий случай не буду.
3) Данные обязательства.
Я имею в виду тот самый кодекс и, конечно, мои обязательства перед моим мужем. Они у меня на последнем месте, и слава богу.

Эротический контрперенос: опасности, вызов и потенциальные возможности

Для терапии

Ярл Йорстад, д.н.

Взгляд на контрперенос в психоаналитической теории и практике претерпел изменения за последние пятьдесят лет. Рассматриваемый вначале как препятствие к анализу, контрперенос сегодня - важная возможность для понимания того, что бессознательно передается от анализанда к аналитику. Аналитик восприимчив к бессознательному взаимодействию в переносе и контрпереносе и он старается осознать что происходит, так быстро, как только это возможно. Особенно это относится к эротическим чувствам, которые часто интенсифицируются как в анализе у пациента с серьезной психопатологией, так же и в анализе пациента в регрессивной фазе, когда проективная идентификация является доминирующим фактором, используемым и как защита и как коммуникациия. Существуют разные мнения по поводу того, как поступать с такой ситуацией, особенно, в вопросе, следует ли аналитику быть откровенным по поводу контрпереносных чувств к пациенту, или же призывать быть осторожным. В приведенном примере аналитик описывает, как он был заражен бессознательным эротическим контрпереносом. После трех лет терапии с пациенткой с серьезной психопатологией он развил «материнские» чувства, которые он интерпретировал как отражение детского стремления к близости и физическому контакту. Результатом было то, что несколько раз он «забыл» обозначить конец сессии, которая оказалась таким образом, продленной, а так же он обнимал ее перед уходом. Год спустя, он имел интенсивные сексуальные фантазии и сны об этой анализандке, которые он переживал одновременно как притягательные и пугающие, и как препятствие к анализу. Вскоре аналитик осознал элементы проективной идентификации во взаимодействии и интерпретируя бессознательную коммуникацию пациентки, восстановил свою способность удерживать аналитическую позицию и сохранять границы.

Эротический контрперенос в психоаналитической литературе

Эротизм и сексуальность являются фундаментальными областями нашей жизни и базируются на физиологической и психологической мотивации. Это было описано Зигмундом Фрейдом в многих его статьях, в частности в «Трех очерках» (“Three essays on sexuality”, Freud, 1905). В метапсихологии психоанализа либидо является фундаментальным драйвом, хотя некоторые школы, такие как теория объектных отношений или интерсубъективная теория, изменили или модифицировали взгляды на перспективы драйвов.

Такое, больше ориентированное на отношения развитие, могло привести к недооценке биологических и инстинктивных аспектов психоаналитических отношений и к отрицанию тела как источника сенсуальной и сексуального удовольствия, источника боли и страданий (Bonasia, 2001). Как бы то ни было, большинство аналитиков согласны с тем, что наиболее интенсивный физический и эмоциональный контакт начинается у ребенка у материнской груди и что взрослая сексуальность всегда включает в себя элементы этого раннего физического и эмоционального опыта. В анализе это часто отражается в переносе и контрпереносе, который на довербальном и глубоко бессознательном уровне соединяет эти два аспекта.

Не смотря на это, примечательно сколь мало внимания было уделено эротическому элементу контрпереноса в психоаналитической литературе. Кажется, что эта область была изолирована от основной линии развития психоаналитической теории контрпереноса, которая заявила о себе после 1950 года (Sharpe, 1947; Heimann, 1950; Little, 1951; Racker, 1953, 1968; Gitelson, 1952; Sandler et al., 1973). По мнению Грина, это произошло вследствие роста десексуализации и возврата к пуританству в психоанализе (Green, 1995).

Виникотт говорил, что аналитик должен быть «уязвимым» и все же сохранять свое профессиональную позоцию в терапевтической работе (Winnicott, 1949, 1960, 1965, 1967). Профессиональная позиция предполагает симвилическую дистанцию, но в тоже время основная работа терапевта происходит в его собственной голове. По мнению Винникотта, большая часть его аналитической работы принесена не интеллектуальным уровнем, а идет от телесного эго. В моем понимании, он обозначает здесь связь с материнским телесным и эмоциональным контактом с ребенком. Другие авторы тоже сравнивали взаимодействие между аналитиком и пациентом с взаимодействием на глубоком уровне материнско-детского симбиоза. Он выражает активный либидинозный обмен между двумя людьми посредством бессознательных невербальных каналов коммуникации (Tower, 1956, pp. 224-225).

Мы знаем, что границы нарушаются в терапевтических отношениях не так уж часто (иногда такие инциденты становятся заголовками статей), но результаты таких случаев всегда разрушительны для терапии и, как правило, деструктивны для обоих сторон. Такое развитие эротического переноса и контрпереноса касается не только молодых и неопытных терапевтов. Сегодня мы знаем, что многие из пионеров психоанализа имели сексуальные отношения с пациентами, например, К.Г.Юнг/Сабина Шпильрейн; Фрида Фромм Райхманн/Эрих Фромм; Шандор Ференци/Гизелла Палос; Август Айххорн/Маргарет Малер; Карен Хорни/кандидат Х (Gabbard & Lester, 1995). Некоторые аналитики нуждаются в том, чтобы чувствовать себя желанными из-за своей тяжелой жизни (Gabbard & Lester, 1995). Личная потеря аналитика может повернуть любовное увлечение в компенсацию потери, или наши нерешенные эдипальные проблемы могут активизироваться в контрпереносе (Gabbard & Wilkinson 1994). Еще более тяжелыми могут быть собственные нерешенные нарциссические проблемы аналитика (которые имеют многие аналитики, не смотря на анализ). Мы знаем, что страстная влюбленность активизирует нарциссические тенденции у обеих сторон; они отражаются друг в друге и часто влюбляются во влюбленность. Во время окончания анализа нарциссическое вложение аналитика в своего пациента может вынудить его влюбиться в то, что как ему кажется, он создал в ходе анализа - «проблема Пигмалиона» (Searles, 1959; Olsson, 1999). Активация симбиотических требований и нужд может вызвать фантазии о слиянии с пациентом, вызывая такую сильную идентификацию с анализандом, что регрессия начинается у обоих участников процесса, с риском развития «folie à deux» (Fliess, 1953; Gabbard & Wilkinson, 1994). Может быть сложно отделить себя от этого типа контрпереноса.

Мак Дугалл предлагает интересный ретроспективный взгляд на проблему эротического контрпереноса, вскрытую Юнгом и Ференци, проблему, которая привела к сексуальным отношениям с анализандом (McDougall, 2000). Фрейд узнал об этом опыте из писем. Факт, что некоторые его последователи имеют схожие проблемы, заставил его недвусмысленно заявить, что удовлетворение потребности пациента быть любимым будет одновременно опасным и пагубным (Freud, 1915) Самое важное - установить переносные отношения и анализировать перенос как фантазию. Мнение Фрейда о эротическом контрпереносе как о чем-то рискованном и опасном было прочно основано на его наблюдениях некоторых своих последователей. Переживания Брейера в его терапии с Анной О. так же, вероятно, имелись им ввиду (Freud & Breuer 1895, Freud 1914-16). Это, по, всей видимости, и было причиной того, что он предложил правило абстиненции как обязательное для всех аналитиков на конгрессе в Будапеште в 1919: «психоаналитическое лечение в максимально возможной атмосфере фрустрации и абстиненции» (цит. по McDougall, 2000). Эротический перенос был постоянно интерпретирован Фрейдом и большинством его последователей как форма сопротивления. Лакан утверждал, что то, что мы называем сопротивлением, это всегда сопротивление аналитика (McDougall, 2000). Как бы то ни было, правило абстинентности не защищает аналитика от возможности быть бессознательно зараженным эротическим переносом, что, в свою очередь, может привести к фантазиям, а возможно и к действиям (инактмент), нарушающим границы психоанализа. Психология самого аналитика становится особенно важной в этих случаях.

В последние годы освещение в средствах массовой коммуникации случаев сексуального использования психотерапевтами своих пациентов привело, так же как и в психоаналитическом дискурсе, к возрождению сфокусированности на том, что же происходит во взаимодействии между ними. Хотя похожие нарушения границ встречаются во многих других профессиональных группах, таких как юристы, учителя, священники, врачи, медсестры,социальные работники и другие, люди наиболее сильно реагируют на нарушение границ с уязвимым пациентом внутри терапевтических отношений, которые предполагают высокий уровень конфиденциальности, защищенности и доверия и где зависимость пациента от терапевта может быть велика. Как бы то ни было, может быть еще и другая опасность в этих понятно сильных реакциях на реальные нарушения границ: нормальные эдипальные фантазии и преэдипальная эротическая лишенность границ «забываются» в публичных обсуждениях (Messler-Davies, 1994, p. 154; Jørstad, 1995, pp. 152-153). Примером этого могут служить отцы, которые боятся физического контакта со своими дочерьми.

Существует еще одно отличие между переносом на аналитика мужчину и аналитика женщину; это различие проявляется в эротическом или «эротизированном» переносе. Удивительно, что практически не существует опубликованных сообщений о сильных и продолжительных эротических или эротизированных переносах у пациентов мужчин в отношении женщин аналитиков. Хотя мы знаем много примеров глубокой «любви» женщин к своим аналитикам мужчинам или случаев сильнейшего, неуправляемого эротического переноса. Среди множества аналитиков женщин, с которыми мне довелось общаться, а также в литературе по этому вопросу, есть определенное совпадение мнений о том, что разница действительно существует. Однако некоторые женщины аналитики оспаривают это утверждение, ссылаясь на свои клинические наблюдения сильно эротизированных переносов. Если эротические переносы и имеют место, то о них очень мало написано. Мы должны выяснить, из каких факторов (с точки зрения пациента и аналитика) складывается это предположение, бросающее вызов нашей теории.

Прежде, чем ответить на этот вопрос, мне следует определить понятия «эротизированный» перенос и эротический перенос. Эротизированный перенос, согласно описаниям в литературе, свойственен пациентам с пограничными или более сильными расстройствами. В эротизированном переносе пациент проявляет чрезмерное желание быть любимым аналитиком, нередко с открытым требованием сексуального удовлетворения. Эротизированный перенос считается проявлением предгенитальной стадии развития, характеризуется скрытой враждебностью, потребностью в контролировании, слабостью функционирования Эго. Сильный эротический перенос характеризуется стойкими эротическими проявлениями, эротизированный перенос характеризуется тем, что пациент теряет ощущение «как будто» ситуации. Я бы добавила в качестве предостережения, что и женщины пациенты, и мужчины могут иметь схожую глубинную психопатологию с различными внешними проявлениями. Так, попытка сравнить эротизированный перенос у женщин и у мужчин оказывается очень сложной и может даже ввести в заблуждение.

С точки зрения пациента, существует несколько факторов, препятствующих развитию сильного эротического переноса. Во-первых, табу инцеста сильнее работает в отношении мать-сын, нежели в отношении отец-дочь, оно более сильно и в отношении эротической вовлеченности мужчины с женщиной, старшей по возрасту, чем в отношении девушки и взрослого мужчины. Во-вторых, пациент мужчина может испытывать глубокий страх и блокировать выражение эротических чувств по отношению к женщине аналитику, что свидетельствует о слиянии с доэдипальной матерью и о потере мужской идентификации. В-третьих, пациенты мужчины, которые выбрали аналитика женщину или были направлены к ней, обычно более склонны к пассивности или к доэдипальным проблемам, они чаще всего уклоняют перенос в сторону, подальше от эдипальных вопросов. И, наконец, мужчина пациент может защищаться от эротических ощущений, из чувства стыда, боязни возникновения эрекции на кушетке или страха кастрации. В литературе часто встречается тема, что боязнь страха кастрации у мужчин вызывает «призрак фаллической матери» (Szmarag, 1982).

Karme писала об анализе пациента мужчины, который за короткий период лечения выработал негативные эдипальные чувства, что побудило ее сделать предположение о различиях эдипального и эротического переноса в отношении аналитика мужчины и женщины. На протяжении всего анализа, и даже на стадии, когда пациент обсуждал гомосексуальную проблему, связанную с его отцом, Karme чувствовала, что она остается в переносе материнской фигурой. Позднее, пишет она, боязнь ее (аналитика) как фаллической матери, постоянно сдерживала пациента от открытого выражения в переносе эротических чувств по отношению к ней. Автор утверждает, что страх фаллической матери является главным детерминантом негативного эдипового комплекса.

Еще один случай пациента мужчины, описанный Lester, говорит о том, что пугающий образ могущественной фаллической матери затмевает эротический эдипальный перенос. Когда Lester почувствовала, что эта фантазия на самом деле становится мощным препятствием для пациента, она открыто представила свой сон, который выявил контрперенос, не позволяющий пациенту выражать эротические чувства и не позволяющий аналитику выступать в качестве привлекательной женщины, а не в роли заботливой матери.

На специальном заседании Коллегии, посвященном вопросам переноса и контрпереноса между женщиной терапевтом и мужчиной пациентом, некоторые аналитики вновь подняли проблему фантома фаллической матери как препятствия эротическому переносу у пациентов мужчин. Аналитики пришли к консенсусу в том, что женщины терапевты «вступают в сговор» со своими пациентами мужчинами, пытаясь избежать страстного сексуального переноса.

В своей замечательной статье о контрпереносе Lucia Tower пишет, что эротический контрперенос является табу в психоанализе. «Фактически все авторы, пишущие на тему контрпереноса, однозначно заявляют, что любая форма эротической реакции по отношению к пациенту недопустима. Это означает, что соблазны в этой сфере велики и распространены повсеместно… Другие проявления контрпереноса, чаще всего, не осуждаются. В связи с этим, я прихожу к выводу, что эротические ответные реакции беспокоят почти всех аналитиков» (стр.230). Я бы сказала, что эротический контрперенос может быть особенно проблематичен для женщин аналитиков. С другой стороны, как мы знаем, эротический контрперенос чаще проявляется у терапевтов мужчин (Feldman-Summers & Jones, 1984).

Сначала немного повторюсь, говоря об основной проблематике вопроса, которая заключена совсем не в том, есть эротический перенос и контрперенос, или нет. Сами по себе ни тот, ни другой не свидетельствуют о каких-либо нарушениях терапевтических отношений, а подлежат исследованию и работе с ними, как и со многими другими феноменами психотерапевтического процесса.

Проблемы начинаются тогда, когда происходит образование ответного поведения терапевта на эротизированные проявления клиента. Иначе говоря, когда терапевт «незаметно для себя самого» переходит от помощи клиенту к удовлетворению своих собственных эротических (да и вообще любых своих) потребностей за счет клиента.

О личной терапии и супервизии уже говорилось, предположим, что речь идет о проработанных терапевтах (в той или иной степени). И, тем не менее, ситуации отыгрывания вовне возникают.
Искушения-то никто не отменял, а оно возникает порой зашкаливающее, лишающее способности мыслить и толкающее к инстинктивному поведению как «в мире животных». По жизни же выходит, что чем выносливее терапевт, тем и «клиентские случаи» у него встречаются более разнообразные, сложные и порой напоминающие «испытание внутренней стойкости».

Я несколько раз слышала истории от коллег-мужчин, кто не смог устоять и позволил возникшему и накалившемуся эротизированному переносу выплеснуться за рамки терапевтических отношений (от ответного флирта до непосредственно вступления в сексуальные отношения с клиентками). Все, с кем такое произошло, признавались в одном: это было непоправимой ошибкой, последствиями которой стали громадное чувство вины, презрение к себе, злость, стыд, ощущение собственного профессионального краха и полная потеря самоуважения.
Один мой коллега больше не смог работать в этой профессии и сменил сферу деятельности. Другие два работают, но капитально пересмотрели свое отношение к этому вопросу (а чувство вины и гнева на себя за уже случившееся хоть и притупилось, но полностью не исчезло даже спустя несколько лет).
Хочется отдельно заметить, что степень проработанности терапевта - особенно того, чья практика богата работой с депрессивно-мазохистическими и истерическими (театральными), реже инфантильными личностями - ДОЛЖНА БЫТЬ ОЧЕНЬ ВЫСОКОЙ.
Я иногда думаю, что, пройдя свою глубинную психотерапию, работающему терапевту имеет смысл ее продолжать хотя бы в поддерживающем формате (по 1 разу в 1-2 недели, например). Для практикующего терапевта процесс самопознания, по-видимому, бесконечен, как и многообразие и неповторимость людей, приходящих к нему (при всей похожести первоначальных жалоб, стереотипов поведения, жизненных сценариев и детских травм). Супервизия - само собой, но учитывая то, что у психотерапевта тоже есть бессознательное , которое нередко бежит впереди процесса, я делаю акцент именно на терапии…

Что значит «бессознательное терапевта»? Поясню.

К примеру, бессознательное желание терапевта нравиться (а это может являться следствием собственных непроработанных нарциссических фиксаций) порой приводит к его неосознаваемым попыткам вызывать определенные чувства у клиента (в том числе и эротические).

Что я отношу к индикаторам, отражающим такие неосознанные стремления терапевтов? Как ни странно может показаться, но многое.

Например, прием, который осуществляется на дому у психотерапевта (именно на его жилой территории, а не в специально оборудованном для работы пространстве - будь то арендованная для работы отдельная квартира/кабинет, обособленная от жилой часть дома и пр.). Приглашение клиента на личную территорию так или иначе может спровоцировать у него желание приблизиться к скрытой жизни терапевта, соприкоснуться с чем-то интимным, натолкнуть на многочисленные фантазии и т.д.

В ситуации приема у себя дома, на мой взгляд, уже проявляется смещение границ и происходит расшатывание и без того неустойчивое (особенно в начале терапии) равновесия между терапевтом и клиентом.

О приеме дома вообще можно многое сказать (тем более я знакома с несколькими клиентскими комментариями на этот счет), но то - отдельный разговор, и возможно я вернусь к этой теме в следующий раз.

Далее, в некоторых случаях (и с определенными людьми) достаточно неоднозначным будет назначение довольно позднего - после 20:00 - времени приема (естественно, при наличии у терапевта объективной возможности встретиться в другое, более ранее, время).

Также к неосознанно-провоцирующему поведению я могла бы отнести особенное - по сравнению с привычным - старание в подборе одежды для работы с конкретным клиентом. Кроме этого, например, использование женщиной-терапевтом особенно ярких украшений, насыщенных ароматов духов или сильно заметного вечернего макияжа можно отнести к таким неосознаваемым попыткам что-то вызвать в клиенте. Мужчина-терапевт, обильно пользующийся туалетной водой с ярким запахом перед определенной встречей, тратящий непривычно много времени на подбор костюма для работы (пребывая в мыслях о каком-то конкретном клиенте) - еще одно свидетельство, что не «все спокойно в датском королевстве». Как, впрочем, и обратное: встреча с клиентом в домашней одежде настраивает часто совсем не на рабочий лад.

--- Отдельная тема про чрезмерно открытую одежду (когдане по погоде) или, например, рубашка или пуловер, не полностью прикрывающий волоски на груди у терапевта-мужчины, или слишком открытые наряды - декольтированные блузки или мини-юбки - для терапевта-женщины, наверняка не случайны. И тогда возникают закономерные вопросы, что такое хочется показать тому клиенту, и зачем это делается, ответы на которые во многом помогли бы осознанию терапевтом своих способов отыгрывания).

Первоначально неэротизированные проявления телесности на сессиях (ноосуществляемые с определенным клиентом, тогда как в работе со всеми остальными терапевт обходится без них), такие как, например, рукопожатия, полу-объятия, касания руки или похлопывание по плечу. (* К телесникам этот пункт отношения не имеет).

--- Подкрашивание губ женщиной-терапевтом в присутствие клиента (да-да, и о таком слышала), курение терапевтом сигары прямо во время сессии (это тоже тема отдельной беседы, ибо курение - это вполне себе зависимое поведение, и курящий психотерапевт у меня, например, вызывал бы вопросы).

--- Неопределенный, неясный сеттинг , проявляющийся в виде послания «Вам здесь можно всё !» или нестабильность условий работы терапевта (как то: сессии разной продолжительности, или снижение обговоренной прежде цены по внезапному и неаргументированному порыву терапевта (и даже неповышение цены слишком долгое время, тогда как для остальных клиентов цена не раз уже повышалась).

Что-то еще обязательно вспомню, однако сразу хочу оговориться: совсем не обязательно возникнет (или обострится) эротизированный перенос клиента, если что-то из перечисленного встретилось вдруг в работе терапевта, нет.

А вот если встречается несколько пунктов в работе с каким-то клиентом - для терапевта это повод призадуматься.

(продолжение следует)