Что чудра. Онлайн чтение книги Макар Чудра Максим Горький. Макар Чудра

Главные герои

Лойко Зобар – молодой цыган, который прекрасно играл на скрипке; влюбился в Радду.

Радда – дочь Данилы, гордая и высокомерная девушка, которая больше всего ценила свою волю.

Другие персонажи

Макар Чудра – цыган 58-ми лет, поведал рассказчику историю о Радде и Лойко.

Данило – солдат «что с Кошутом воевал вместе» , отец Радды.

Рассказчик – мужчина, которому Макар Чудра поведал историю о Радде и Лойко.

«С моря дул влажный, холодный ветер». Рассказчик сидел у костра со старым цыганом Макаром Чудрой. Цыган полулежал, потягивая трубку. Мужчины беседовали. Чудра считал, что люди смешные, так как ничего не видят кроме своего поля, на котором работают всю жизнь. Цыган бывал в разных краях, даже сидел в тюрьме в Галичине. Он советует рассказчику: «ты бегай от дум про жизнь, чтоб не разлюбить ее».

В ночной тишине со стороны табора послышалась «нежная и страстная песня-дума» – пела дочь Макара. Цыган дал совет рассказчику: «не верь девкам и держись от них дальше» , «поцеловал ее – и умерла воля в твоем сердце» . И Чудра поведал рассказчику «одну быль» .

Был на свете молодой цыган, Лойко Зобар. Его знала «вся Венгрия, и Чехия, и Славония, и все, что кругом моря» . Он никого не боялся, «любил только коней и ничего больше» .

Табор Чудры кочевал тогда, лет десять назад, по Буковине. Среди кочевников были Данило-солдат и его дочь Радда. Радда была своенравной девушкой: «много посушила она сердец молодецких» . К ней сватался даже старый богатый магнат, но девушка ответила ему только: «Кабы орлица к ворону в гнездо по своей воле вошла, чем бы она стала?» .

Как-то сидели они табором у костра и услышали звуки хорошей музыки: «кровь загоралась в жилах от нее» . Из темноты на коне выехал Лойко Зобар. Похвалила Радда игру Лойко и спросила, кто сделал ему такую скрипку. Зобар ответил, что сделал ее сам «из груди молодой девушки, которую любил крепко, а струны из ее сердца свиты» . Но его слова не произвели на Радду впечатления, она лишь зевнула и сказала: «А еще говорили, что Зобар умен и ловок, – вот лгут люди!».

Лойко заночевал у Данилы. Утром Зобара увидели с перевязанной головой. Юноша говорил, что его зашиб конь, но все поняли: это дело рук Радды. Лойко остался с табором. Все его «крепко любили, только Радда одна не смотрит на парня» , еще и подсмеивается над ним.

Как-то, Зобар по просьбе Данилы завел песню. Всем она «по душе была» , только Радда сказала: «Ты бы не залетал так высоко, Лойко, неравно упадешь» . Неожиданно Зобар бросил наземь шапку и попросил у Данила, чтобы тот отдал ему Радду в жены. Мужчина был не против, лишь бы девушка согласилась.

Зобар, обратившись к Радде, сказал, что она полонила его душу: «нет такого коня, на котором от самого себя ускакать можно б было!.. Беру тебя в жены. <…> Но смотри, воле моей не перечь – я свободный человек и буду жить так, как я хочу!». Хотел только Лойко подойти к Радде, как неожиданно упал – девушка сбила его с ног ременным кнутовищем. Зобар молча встал и ушел в степь. Чудра пошел за ним проследить.

Лойко долго сидел у ручья. К нему пришла Радда и положила руку на плечо. Юноша резко вскочил, выхватил нож, но увидел, что девушка наставила на него пистоль и прицелилась ему в лоб. Спрятав пистоль, Радда сказала, что пришла мириться и призналась Лойко в любви: «Никогда я никого не любила, Лойко, а тебя люблю. А еще я люблю волю! Волю-то, Лойко, я люблю больше, чем тебя». Девушка хотела, чтобы он стал ее «душой и телом» , но согласна быть его женой только в случае, если Лойко поклонится ей в ноги перед всем табором и поцелует ее правую руку (хотя у цыган это было не принято). Зобар согласился.

Следующим вечером все собрались у костра. Стоя перед табором, Зобар сказал: «смотрел в свое сердце этой ночью и не нашел места в нем старой вольной жизни моей. Радда там живет только – и все тут! <…> Она любит свою волю больше меня, а я ее люблю больше своей воли, и решил я Радде поклониться в ноги, так она велела» . Неожиданно Лойко подошел к Радде и вонзил ей в грудь кривой нож. Радда вытащила нож, бросила его в сторону и, зажав рану прядью волос, улыбаясь, сказала: «Прощай, Лойко! я знала, что ты так сделаешь!» , и умерла. Лойко «прильнул устами к ногам мертвой Радды и замер» . Данило поднял отброшенный девушкой нож, подошел к Зобару и «сунул ему нож в спину как раз против сердца» . «Лежала Радда, прижав к груди руку с прядью волос, и открытые глаза ее были в голубом небе, а у ног ее раскинулся удалой Лойко Зобар».

После услышанного рассказчику не хотелось спать. Он смотрел во тьму степи и перед его глазами «плавала царственно красивая и гордая фигура Радды» , «а за нею по пятам плыл удалой молодец Лойко Зобар» . «Они оба кружились во тьме ночи плавно и безмолвно, и никак не мог красавец Лойко поравняться с гордой Раддой».

Заключение

В рассказе «Макар Чудра» Горький развивает характерную для многих его книг тему стремления к воле, свободе. Герои произведения не смогли сделать выбор между любовью, гордостью и свободолюбием, поэтому оба погибли.

Тест по рассказу

Проверьте запоминание краткого содержания тестом:

Рейтинг пересказа

Средняя оценка: 4.7 . Всего получено оценок: 682.

«Макар Чудра» - самое раннее печатное произведение М.Горького, на тот момент еще называвшего себя своим настоящим именем - А.М.Пешковым. Впервые оно было напечатано в газете «Кавказ» в 1892 году, и было подписано авторским псевдонимом – М.Горький, под которым писатель в скором времени прославился на весь мир.

Главный герой произведения – старый цыган по имени Макар Чудра, главной жизненной ценностью для которого была свобода, и ни за какие богатства мира он бы ее не променял. По его мнению, крестьянин то же, что раб, и рожден для того, чтобы вспахивать землю всю свою жизнь. Его безудержное стремление к свободе проявляется в характерах главных героев рассказанной им легенды. Они воспринимают собственную любовь как сковывающую их свободу и независимость крепкую цепь.

Они признаются друг другу в любви, но при этом каждый из них пытается главенствовать, что в итоге приводит к серьезным разногласиям в отношениях, а после к смерти героев. Таким образом, гордость и любовь, проявление которых достигает максимума, не способны уживаться друг с другом. Для Макара Чудры герои рассказанной легенды являют собой образец свободолюбия. Если встает выбор между свободой и жизнью, человек должен выбрать первое, что и сделали герои легенды – Лойко Зобар и Радда.

Еще одна особенность рассказа – почти неуловимое присутствие автора произведения. Его образ прослеживается между строк, читатель угадывает его присутствие, он видит, что автор не полностью разделяет точку зрения Макара Чудры. Автор обращает внимание читателя на то, что гордость Лойко и Радды обрекла их на вечное одиночество и невозможность быть счастливыми. Как бы независимы они ни были, в результате они сами же становятся рабами так лелеемой ими свободы. Они неспособны принести жертву во имя любви, ради любимого человека.

Выразить чувства героев и показать свое собственное видение автору помогает такой прием как пейзажная зарисовка, в центре которой – море, сила водной стихии. Вначале рассказа оно спокойно, только лишь небольшой ветерок пробегает по поверхности воды, да шелестят кустарники на берегу. По мере созревания конфликта между героями погода все больше портится, начинается дождь, ветер усиливается, море шумит и рокочет, словно распевает торжественный и мрачный гимн гордым влюбленным.

Подробный анализ произведения Горького Макар Чудра

В произведении идет направленность романтизма, а главная идея романтизма это любовь героев к свободе. Герои отвергают общепринятый уклад общества у них свои взгляды на мир и интересы.

Герой всегда один он не находит удовлетворения в общении с обществом. А общение происходит в основном с природой. Макар Чудра является романтическим рассказом. История отношений Лойко Зобара и Радды помогает раскрыть истинный характер старого цыгана.

Макар старый цыган и его главная любовь в жизни это свобода. Он рассказывает об истории двух влюбленных, для которых свобода главная цель и смысл жизни. Волю Радда любит настолько, что эта любовь к свободе затмевает даже любовь к Лойко.

В итоге Макар делает вывод, что выход из этой ситуации только смерть. Ведь цыган не может предать свою любовь к свободе и так же не может предать любовь к любимому человеку. И одновременно ощущая любовь ни Лойко ни Радда не могут усмирить свою гордость и подчиниться друг другу.

И поэтому Макар полностью согласен с действиями молодой пары, ведь именно так человек доказывает свою любовь к воле. Молодые люди настолько любили друг друга, что жить без друга не могли.

Но Радда сказала, чтобы Лойко доказал ей свою любовь поклонившись ей в ноги перед всем цыганским табором. В ответ он вонзил ей нож в сердце, отец Радды тут же убил Лойко. Вот такая у цыган любовь к свободе.

Цыгане ценят свободу превыше всего, поэтому оседлый образ жизни и работа это не для них. Они готовы путешествовать всю жизнь и любить свободу и природу превыше всех материальных ценностей и комфорта.

Любовь цыгане признают, взаимную и не мешающую свободе. В обратном же случае полностью отказываются от нее. Если она мешает свободе. Автор читателю показывает другой уклад жизни. И рассказывает о нем нейтрально, и не полностью его поддерживает или призывает к нему.

Он просто показывает читателю другой уклад жизни, в котором цыгане ведут свободолюбивый и не зависящий от общественного мнения и положения в обществе образ жизни. Он показывает читателю возможность быть особенным не, таким как все.

Макар рассказывает историю о влюбленных цыганах, молодому слушателю. Он романтически настроен, любит природу, жизнь и все прекрасное. Макар же приводит в пример ему молодую пару цыган, в которой Лойко добрый, свободолюбивый и откровенный парень.

Девушка же очень, красива, горда и своенравна, и из-за этого непонимания и нежелания подчиниться друг другу их любовь закончилась трагедией. О которой Макар выражается как о последствиях любви и рассуждает на тему того что любить нужно волю и природу.

Главная мысль и цель произведения показать сильных и смелых людей. Макар в рассказе вспоминает своего сослуживца и тут же говорит, что торговать людьми это не по человеческим законам. Ведь столько прожито, и эти мерзкие действия творили только рабовладельцы.

И поэтому полностью не принимает ни рабство, ни людей, которые поклоняются и подчиняются воле других людей.

Самые главные в рассказе смелые и непокоренные цыгане. Макар и весь табор следуют за жизненным укладом Радды и Лойко. В рассказе цыгане выступают самыми смелыми и бесстрашными людьми, которые, не боясь ничего, борются за свою свободу и независимость.

На данный момент состояние окружающей среды оставляет желать лучшего. К числу серьезных проблем, определяющих сложившуюся ситуацию

С моря дул влажный, холодный ветер, разнося по степи задумчивую мелодию плеска набегавшей на берег волны и шелеста прибрежных кустов. Изредка его порывы приносили с собой сморщенные, жёлтые листья и бросали их в костёр, раздувая пламя; окружавшая нас мгла осенней ночи вздрагивала и, пугливо отодвигаясь, открывала на миг слева - безграничную степь, справа - бесконечное море и прямо против меня - фигуру Макара Чудры, старого цыгана, - он сторожил коней своего табора, раскинутого шагах в пятидесяти от нас.

Не обращая внимания на то, что холодные волны ветра, распахнув чекмень, обнажили его волосатую грудь и безжалостно бьют её, он полулежал в красивой, сильной позе, лицом ко мне, методически потягивал из своей громадной трубки, выпускал изо рта и носа густые клубы дыма и, неподвижно уставив глаза куда-то через мою голову в мёртво молчавшую темноту степи, разговаривал со мной, не умолкая и не делая ни одного движения к защите от резких ударов ветра.

Так ты ходишь? Это хорошо! Ты славную долю выбрал себе, сокол. Так и надо: ходи и смотри, насмотрелся, ляг и умирай - вот и всё!

Жизнь? Иные люди? - продолжал он, скептически выслушав моё возражение на его «Так и надо». - Эге! А тебе что до того? Разве ты сам - не жизнь? Другие люди живут без тебя и проживут без тебя. Разве ты думаешь, что ты кому-то нужен? Ты не хлеб, не палка, и не нужно тебя никому.

Учиться и учить, говоришь ты? А ты можешь научиться сделать людей счастливыми? Нет, не можешь. Ты поседей сначала, да и говори, что надо учить. Чему учить? Всякий знает, что ему нужно. Которые умнее, те берут что есть, которые поглупее - те ничего не получают, и всякий сам учится…

Смешные они, те твои люди. Сбились в кучу и давят друг друга, а места на земле вон сколько, - он широко повел рукой на степь. - И все работают. Зачем? Кому? Никто не знает. Видишь, как человек пашет, и думаешь: вот он по капле с потом силы свои источит на землю, а потом ляжет в неё и сгниёт в ней. Ничего по нем не останется, ничего он не видит с своего поля и умирает, как родился, - дураком.

Что ж, - он родился затем, что ли, чтоб поковырять землю, да и умереть, не успев даже могилы самому себе выковырять? Ведома ему воля? Ширь степная понятна? Говор морской волны веселит ему сердце? Он раб - как только родился, всю жизнь раб, и всё тут! Что он с собой может сделать? Только удавиться, коли поумнеет немного.

А я, вот смотри, в пятьдесят восемь лет столько видел, что коли написать всё это на бумаге, так в тысячу таких торб, как у тебя, не положишь. А ну-ка, скажи, в каких краях я не был? И не скажешь. Ты и не знаешь таких краев, где я бывал. Так нужно жить: иди, иди - и всё тут. Долго не стой на одном месте - чего в нём? Вон как день и ночь бегают, гоняясь друг за другом, вокруг земли, так и ты бегай от дум про жизнь, чтоб не разлюбить её. А задумаешься - разлюбишь жизнь, это всегда так бывает. И со мной это было. Эге! Было, сокол.

В тюрьме я сидел, в Галичине. «Зачем я живу на свете?» - помыслил я со скуки, - скучно в тюрьме, сокол, э, как скучно! - и взяла меня тоска за сердце, как посмотрел я из окна на поле, взяла и сжала его клещами. Кто скажет, зачем он живёт? Никто не скажет, сокол! И спрашивать себя про это не надо. Живи, и всё тут! И похаживай да посматривай кругом себя, вот и тоска не возьмет никогда. Я тогда чуть не удавился поясом, вот как!

Хе! Говорил я с одним человеком. Строгий человек, из ваших, русских. Нужно, говорит он, жить не так, как ты сам хочешь, а так, как сказано в божьем слове. Богу покоряйся, и он даст тебе всё, что попросишь у него. А сам он весь в дырьях, рваный. Я и сказал ему, чтобы он себе новую одежду попросил у бога. Рассердился он и прогнал меня, ругаясь. А до того говорил, что надо прощать людей и любить их. Вот бы и простил мне, коли моя речь обидела его милость. Тоже - учитель! Учат они меньше есть, а сами едят по десять раз в сутки.

Он плюнул в костер и замолчал, снова набивая трубку. Ветер выл жалобно и тихо, во тьме ржали кони, из табора плыла нежная и страстная песня-думка. Это пела красавица Нонка, дочь Макара. Я знал ее голос густого, грудного тембра, всегда как-то странно, недовольно и требовательно звучавший - пела ли она песню, говорила ли «здравствуй». На ее смуглом, матовом лице замерла надменность царицы, а в подернутых какой-то тенью темно-карих глазах сверкало сознание неотразимости ее красоты и презрение ко всему, что не она сама.

Макар подал мне трубку.

Кури! Хорошо поет девка? То-то! Хотел бы, чтоб такая тебя полюбила? Нет? Хорошо! Так и надо - не верь девкам и держись от них дальше. Девке целоваться лучше и приятней, чем мне трубку курить, а поцеловал ее - и умерла воля в твоем сердце. Привяжет она тебя к себе чем-то, чего не видно, а порвать - нельзя, и отдашь ты ей всю душу. Верно! Берегись девок! Лгут всегда! Люблю, говорит, больше всего на свете, а ну-ка, уколи ее булавкой, она разорвет тебе сердце. Знаю я! Эге, сколько я знаю! Ну, сокол, хочешь, скажу одну быль? А ты ее запомни и, как запомнишь, - век свой будешь свободной птицей.

«Был на свете Зобар, молодой цыган, Лойко Зобар. Вся Венгрия, и Чехия, и Славония, и все, что кругом моря, знало его, - удалый был малый! Не было по тем краям деревни, в которой бы пяток-другой жителей не давал богу клятвы убить Лойко, а он себе жил, и уж коли ему понравился конь, так хоть полк солдат поставь сторожить того коня - все равно Зобар на нем гарцевать станет! Эге! разве он кого боялся? Да приди к нему сатана со всей своей свитой, так он бы, коли б не пустил в него ножа, то наверно бы крепко поругался, а что чертям подарил бы по пинку в рыла - это уж как раз!

И все таборы его знали или слыхали о нем. Он любил только коней и ничего больше, и то недолго - поездит, да и продаст, а деньги, кто хочет, тот и возьми. У него не было заветного - нужно тебе его сердце, он сам бы вырвал его из груди, да тебе и отдал, только бы тебе от того хорошо было. Вот он какой был, сокол!

Наш табор кочевал в то время по Буковине, - это годов десять назад тому. Раз - ночью весенней - сидим мы: я, Данило-солдат, что с Кошутом воевал вместе, и Нур старый, и все другие, и Радда, Данилова дочка.

Ты Нонку мою знаешь? Царица девка! Ну, а Радду с ней равнять нельзя - много чести Нонке! О ней, этой Радде, словами и не скажешь ничего. Может быть, ее красоту можно бы на скрипке сыграть, да и то тому, кто эту скрипку, как свою душу, знает.

Много посушила она сердец молодецких, ого, много! На Мораве один магнат, старый, чубатый, увидал ее и остолбенел. Сидит на коне и смотрит, дрожа, как в огневице. Красив он был, как черт в праздник, жупан шит золотом, на боку сабля, как молния, сверкает, чуть конь ногой топнет, вся эта сабля в камнях драгоценных, и голубой бархат на шапке, точно неба кусок, - важный был господарь старый! Смотрел, смотрел, да и говорит Радде: «Гей! Поцелуй, кошель денег дам». А та отвернулась в сторону, да и только! «Прости, коли обидел, взгляни хоть поласковей», - сразу сбавил спеси старый магнат и бросил к ее ногам кошель - большой кошель, брат! А она его будто невзначай пнула ногой в грязь, да и все тут.

Эх, девка! - охнул он, да и плетью по коню - только пыль взвилась тучей.

А на другой день снова явился. «Кто ее отец?» - громом гремит по табору. Данило вышел. «Продай дочь, что хочешь возьми!» А Данило и скажи ему: «Это только паны продают все, от своих свиней до своей совести, а я с Кошутом воевал и ничем не торгую!» Взревел было тот, да и за саблю, но кто-то из нас сунул зажженный трут в ухо коню, он и унес молодца. А мы снялись, да и пошли. День идем и два, смотрим - догнал! «Гей вы, говорит, перед богом и вами совесть моя чиста, отдайте девку в жены мне: все поделю с вами, богат я сильно!» Горит весь и, как ковыль под ветром, качается в седле. Мы задумались.

А ну-ка, дочь, говори! - сказал себе в усы Данило.

Кабы орлица к ворону в гнездо по своей воле вошла, чем бы она стала? - спросила нас Радда. Засмеялся Данило, и все мы с ним.

Славно, дочка! Слышал, господарь? Не идет дело! Голубок ищи - те податливей. - И пошли мы вперед.

А тот господарь схватил шапку, бросил ее оземь и поскакал так, что земля задрожала. Вот она какова была Радда, сокол!

Да! Так вот раз ночью сидим мы и слышим - музыка плывет по степи. Хорошая музыка! Кровь загоралась в жилах от нее, и звала она куда-то. Всем нам, мы чуяли, от той музыки захотелось чего-то такого, после чего бы и жить уж не нужно было, или, коли жить, так - царями над всей землей, сокол!

Вот из темноты вырезался конь, а на нем человек сидит и играет, подъезжая к нам. Остановился у костра, перестал играть, улыбаясь, смотрит на нас.

Эге, Зобар, да это ты! - крикнул ему Данило радостно. Так вот он, Лойко Зобар!

Усы легли на плечи и смешались с кудрями, очи, как ясные звезды, горят, а улыбка - целое солнце, ей-богу! Точно его ковали из одного куска железа вместе с конем. Стоит весь, как в крови, в огне костра и сверкает зубами, смеясь! Будь я проклят, коли я его не любил уже, как себя, раньше, чем он мне слово сказал или просто заметил, что и я тоже живу на белом свете!

Вот, сокол, какие люди бывают! Взглянет он тебе в очи и полонит твою душу, и ничуть тебе это не стыдно, а еще и гордо для тебя. С таким человеком ты и сам лучше становишься. Мало, друг, таких людей! Ну, так и ладно, коли мало. Много хорошего было бы на свете, так его и за хорошее не считали бы. Так-то! А слушай-ка дальше.

Радда и говорит: «Хорошо ты, Лойко, играешь! Кто это делал тебе скрипку такую звонкую и чуткую?» А тот смеется: «Я сам делал! И сделал ее не из дерева, а из груди молодой девушки, которую любил крепко, а струны из ее сердца мною свиты. Врет еще немного скрипка, ну, да я умею смычок в руках держать!»

Известно, наш брат старается сразу затуманить девке очи, чтоб они не зажгли его сердца, а сами подернулись бы по тебе грустью, вот и Лойко тож. Но - не на ту попал. Радда отвернулась в сторону и, зевнув, сказала: «А еще говорили, что Зобар умен и ловок, - вот лгут люди!» - и пошла прочь.

Эге, красавица, у тебя остры зубы! - сверкнул очами Лойко, слезая с коня. - Здравствуйте, браты! Вот и я к вам!

Просим гостя! - сказал Данило в ответ ему. Поцеловались, поговорили и легли спать… Крепко спали. А наутро, глядим, у Зобара голова повязана тряпкой. Что это? А это конь зашиб его копытом сонного.

Э, э, э! Поняли мы, кто тот конь, и улыбнулись в усы, и Данило улыбнулся. Что ж, разве Лойко не стоил Радды? Ну, уж нет! Девка как ни хороша, да у ней душа узка и мелка, и хоть ты пуд золота повесь ей на шею, все равно, лучше того, какова она есть, не быть ей. А, ну ладно!

Живем мы да живем на том месте, дела у нас о ту пору хорошие были, и Зобар с нами. Это был товарищ! И мудр, как старик, и сведущ во всем, и грамоту русскую и мадьярскую понимал. Бывало, пойдет говорить - век бы не спал, слушал его! А играет - убей меня гром, коли на свете еще кто-нибудь так играл! Проведет, бывало, по струнам смычком - и вздрогнет у тебя сердце, проведет еще раз - и замрет оно, слушая, а он играет и улыбается. И плакать и смеяться хотелось в одно время, слушая его. Вот тебе сейчас кто-то стонет горько, просит помощи и режет тебе грудь, как ножом. А вот степь говорит небу сказки, печальные сказки. Плачет девушка, провожая добра молодца! Добрый молодец кличет девицу в степь. И вдруг - гей! Громом гремит вольная, живая песня, и само солнце, того и гляди, затанцует по небу под ту песню! Вот как, сокол!

Каждая жила в твоем теле понимала ту песню, и весь ты становился рабом ее. И коли бы тогда крикнул Лойко: «В ножи, товарищи!» - то и пошли бы мы все в ножи, с кем указал бы он. Все он мог сделать с человеком, и все любили его, крепко любили, только Радда одна не смотрит на парня; и ладно, коли бы только это, а то еще и подсмеивается над ним. Крепко она задела за сердце Зобара, то-то крепко! Зубами скрипит, дергая себя за ус, Лойко, очи темнее бездны смотрят, а порой в них такое сверкает, что за душу страшно становится. Уйдет ночью далеко в степь Лойко, и плачет до утра его скрипка, плачет, хоронит Зобарову волю. А мы лежим да слушаем и думаем: как быть? И знаем, что, коли два камня друг на друга катятся, становиться между ними нельзя - изувечат. Так и шло дело.

Вот сидели мы, все в сборе, и говорили о делах. Скучно стало. Данило и просит Лойко: «Спой, Зобар, песенку, повесели душу!» Тот повел оком на Радду, что неподалеку от него лежала кверху лицом, глядя в небо, и ударил по струнам. Так и заговорила скрипка, точно это и вправду девичье сердце было! И запел Лойко:

Гей-гей! В груди горит огонь,

А степь так широка!

Как ветер, быстр мои борзый конь,

Тверда моя рука!

Повернула голову Радда и, привстав, усмехнулась в очи певуну. Вспыхнул, как заря, он.

Гей-гоп, гей! Ну, товарищ мой!

Поскачем, что ль, вперед!?

Одета степь суровой мглой,

А там рассвет нас ждет!

Гей-гей! Летим и встретим день.

Взвивайся в вышину!

Да только гривой не задень

Красавицу луну!

Вот пел! Никто уж так не поет теперь! А Радда и говорит, точно воду цедит:

Ты бы не залетал так высоко, Лойко, неравно упадешь, да - в лужу носом, усы запачкаешь, смотри. - Зверем посмотрел на нее Лойко, а ничего не сказал - стерпел парень и поет себе:

Гей-гоп! Вдруг день придет сюда,

А мы с тобою спим.

Эй, гей! Ведь мы с тобой тогда

В огне стыда сгорим!

Это песня! - сказал Данило. - Никогда не слыхал такой песни; пусть из меня сатана себе трубку сделает, коли вру я!

Старый Нур и усами поводил, и плечами пожимал, и всем нам по душе была удалая Зобарова песня! Только Радде не понравилась.

Вот так однажды комар гудел, орлиный клекот передразнивая, - сказала она, точно снегом в нас кинула.

Может быть, ты, Радда, кнута хочешь? - потянулся Данило к ней, а Зобар бросил наземь шапку, да и говорит, весь черный, как земля:

Стой, Данило! Горячему коню - стальные удила! Отдай мне дочку в жены!

Вот сказал речь! - усмехнулся Данило. - Да возьми, коли можешь!

Добро! - молвил Лойко и говорит Радде: - Ну, девушка, послушай меня немного, да не кичись! Много я вашей сестры видел, эге, много! А ни одна не тронула моего сердца так, как ты. Эх, Радда, полонила ты мою душу! Ну что ж? Чему быть, так то и будет, и… нет такого коня, на котором от самого себя ускакать можно б было!.. Беру тебя в жены перед богом, своей честью, твоим отцом и всеми этими людьми. Но смотри, воле моей не перечь - я свободный человек и буду жить так, как я хочу! - И подошел к ней, стиснув зубы, сверкая глазами. Смотрим мы, протянул он ей руку, - вот, думаем, и надела узду на степного коня Радда! Вдруг видим, взмахнул он руками и оземь затылком - грох!..

Что за диво? Точно пуля ударила в сердце малого. А это Радда захлестнула ему ременное кнутовище за ноги, да и дернула к себе, - вот отчего упал Лойко.

И снова уж лежит девка не шевелясь да усмехается молча. Мы смотрим, что будет, а Лойко сидит на земле и сжал руками голову, точно боится, что она у него лопнет. А потом встал тихо, да и пошел в степь, ни на кого не глядя. Нур шепнул мне: «Смотри за ним!» И пополз я за Зобаром по степи в темноте ночной. Так-то, сокол!»

Макар выколотил пепел из трубки и снова стал набивать ее. Я закутался плотнее в шинель и, лежа, смотрел в его старое лицо, черное от загара и ветра. Он, сурово и строго качая головой, что-то шептал про себя; седые усы шевелились, и ветер трепал ему волосы на голове. Он был похож на старый дуб, обожженный молнией, но все еще мощный, крепкий и гордый силой своей. Море шепталось по-прежнему с берегом, и ветер все так же носил его шепот по степи. Нонка уже не пела, а собравшиеся на небе тучи сделали осеннюю ночь еще темней.

«Шел Лойко нога за ногу, повеся голову и опустив руки, как плети, и, придя в балку к ручью, сел на камень и охнул. Так охнул, что у меня сердце кровью облилось от жалости, но все ж не подошел к нему. Словом горю не поможешь - верно?! То-то! Час он сидит, другой сидит и третий не шелохнется - сидит.

И я лежу неподалеку. Ночь светлая, месяц серебром всю степь залил, и далеко все видно.

Вдруг вижу: от табора спешно Радда идет.

Весело мне стало! «Эх, важно! - думаю, - удалая девка Радда!» Вот она подошла к нему, он и не слышит. Положила ему руку на плечо; вздрогнул Лойко, разжал руки и поднял голову. И как вскочит, да за нож! Ух, порежет девку, вижу я, и уж хотел, крикнув до табора, побежать к ним, вдруг слышу:

Брось! Голову разобью! - Смотрю: у Радды в руке пистоль, и она в лоб Зобару целит. Вот сатана девка! А ну, думаю, они теперь равны по силе, что будет дальше?

Слушай! - Радда заткнула за пояс пистоль и говорит Зобару: - Я не убить тебя пришла, а мириться, бросай нож! - Тот бросил и хмуро смотрит ей в очи. Дивно это было, брат! Стоят два человека и зверями смотрят друг на друга, а оба такие хорошие, удалые люди. Смотрит на них ясный месяц да я - и все тут.

Ну, слушай меня, Лойко: я тебя люблю! - говорит Радда. Тот только плечами повел, точно связанный по рукам и ногам.

Видала я молодцов, а ты удалей и краше их душой и лицом. Каждый из них усы себе бы сбрил - моргни я ему глазом, все они пали бы мне в ноги, захоти я того. Но что толку? Они и так не больно-то удалы, а я бы их всех обабила. Мало осталось на свете удалых цыган, мало, Лойко. Никогда я никого не любила, Лойко, а тебя люблю. А еще я люблю волю! Волю-то, Лойко, я люблю больше, чем тебя. А без тебя мне не жить, как не жить и тебе без меня. Так вот я хочу, чтоб ты был моим и душой и телом, слышишь? - Тот усмехнулся.

Слышу! Весело сердцу слушать твою речь! Ну-ка, скажи еще!

А еще вот что, Лойко: все равно, как ты ни вертись, я тебя одолею, моим будешь. Так не теряй же даром времени - впереди тебя ждут мои поцелуи да ласки… крепко целовать я тебя буду, Лойко! Под поцелуй мой забудешь ты свою удалую жизнь… и живые песни твои, что так радуют молодцов-цыган, не зазвучат по степям больше - петь ты будешь любовные, нежные песни мне, Радде… Так не теряй даром времени, - сказала я это, значит, ты завтра покоришься мне как старшему товарищу юнаку. Поклонишься мне в ноги перед всем табором и поцелуешь правую руку мою - и тогда я буду твоей женой.

Вот чего захотела чертова девка! Этого и слыхом не слыхано было; только в старину у черногорцев так было, говорили старики, а у цыган - никогда! Ну-ка, сокол, выдумай что ни то посмешнее? Год поломаешь голову, не выдумаешь!

Прянул в сторону Лойко и крикнул на всю степь, как раненный в грудь. Дрогнула Радда, но не выдала себя.

Ну, так прощай до завтра, а завтра ты сделаешь, что я велела тебе. Слышишь, Лойко?

Слышу! Сделаю, - застонал Зобар и протянул к ней руки. Она и не оглянулась на него, а он зашатался, как сломанное ветром дерево, и пал на землю, рыдая и смеясь.

Вот как замаяла молодца проклятая Радда. Насилу я привел его в себя.

Эхе! Какому дьяволу нужно, чтобы люди горе горевали? Кто это любит слушать, как стонет, разрываясь от горя, человеческое сердце? Вот и думай тут!..

Воротился я в табор и рассказал о всем старикам. Подумали и решили подождать да посмотреть - что будет из этого. А было вот что. Когда собрались все мы вечером вокруг костра, пришел и Лойко. Был он смутен и похудел за ночь страшно, глаза ввалились; он опустил их и, не подымая, сказал нам:

Вот какое дело, товарищи: смотрел в свое сердце этой ночью и не нашел места в нем старой вольной жизни моей. Радда там живет только - и все тут! Вот она, красавица Радда, улыбается, как царица! Она любит свою волю больше меня, а я ее люблю больше своей воли, и решил я Радде поклониться в ноги, так она велела, чтоб все видели, как ее красота покорила удалого Лойко Зобара, который до нее играл с девушками, как кречет с утками. А потом она станет моей женой и будет ласкать и целовать меня, так что уже мне и песен петь вам не захочется, и воли моей я не пожалею! Так ли, Радда? - Он поднял глаза и сумно посмотрел на нее. Она молча и строго кивнула головой и рукой указала себе на ноги. А мы смотрели и ничего не понимали. Даже уйти куда-то хотелось, лишь бы не видеть, как Лойко Зобар упадет в ноги девке - пусть эта девка и Радда. Стыдно было чего-то, и жалко, и грустно.

Ну! - крикнула Радда Зобару.

Эге, не торопись, успеешь, надоест еще… - засмеялся он. Точно сталь зазвенела, - засмеялся.

Так вот и все дело, товарищи! Что остается? А остается попробовать, такое ли у Радды моей крепкое сердце, каким она мне его показывала. Попробую же, - простите меня, братцы!

Мы и догадаться еще не успели, что хочет делать Зобар, а уж Радда лежала на земле, и в груди у нее по рукоять торчал кривой нож Зобара. Оцепенели мы.

А Радда вырвала нож, бросила его в сторону и, зажав рану прядью своих черных волос, улыбаясь, сказала громко и внятно:

Прощай, Лойко! я знала, что ты так сделаешь!.. - да и умерла…

Понял ли девку, сокол?! Вот какая, будь я проклят на веки вечные, дьявольская девка была!

Эх! да и поклонюсь же я тебе в ноги, королева гордая! - на всю степь гаркнул Лойко да, бросившись наземь, прильнул устами к ногам мертвой Радды и замер. Мы сняли шапки и стояли молча.

Что ты скажешь в таком деле, сокол? То-то! Нур сказал было: «Надо связать его!..» Не поднялись бы руки вязать Лойко Зобара, ни у кого не поднялись бы, и Нур знал это. Махнул он рукой, да и отошел в сторону. А Данило поднял нож, брошенный в сторону Раддой, и долго смотрел на него, шевеля седыми усами, на том ноже еще не застыла кровь Радды, и был он такой кривой и острый. А потом подошел Данило к Зобару и сунул ему нож в спину как раз против сердца. Тоже отцом был Радде старый солдат Данило!

Вот так! - повернувшись к Даниле, ясно сказал Лойко и ушел догонять Радду.

А мы смотрели. Лежала Радда, прижав к груди руку с прядью волос, и открытые глаза ее были в голубом небе, а у ног ее раскинулся удалой Лойко Зобар. На лицо его пали кудри, и не видно было его лица.

Стояли мы и думали. Дрожали усы у старого Данилы, и насупились густые брови его. Он глядел в небо и молчал, а Нур, седой, как лунь, лег вниз лицом на землю и заплакал так, что ходуном заходили его стариковские плечи.

Было тут над чем плакать, сокол!

… Идешь ты, ну и иди своим путем, не сворачивая в сторону. Прямо и иди. Может, и не загинешь даром. Вот и все, сокол!»

Макар замолчал и, спрятав в кисет трубку, запахнул на груди чекмень. Накрапывал дождь, ветер стал сильнее, море рокотало глухо и сердито. Один за другим к угасающему костру подходили кони и, осмотрев нас большими умными глазами, неподвижно останавливались, окружая нас плотным кольцом.

Гоп, гоп, эгой! - крикнул им ласково Макар и, похлопав ладонью шею своего любимого вороного коня, сказал, обращаясь ко мне: - Спать пора! - Потом завернулся с головой в чекмень и, могуче вытянувшись на земле, умолк.

Мне не хотелось спать. Я смотрел во тьму степи, и в воздухе перед моими глазами плавала царственно красивая и гордая фигура Радды. Она прижала руку с прядью черных волос к ране на груди, и сквозь ее смуглые, тонкие пальцы сочилась капля по капле кровь, падая на землю огненно-красными звездочками.

А за нею по пятам плыл удалой молодец Лойко Зобар; его лицо завесили пряди густых черных кудрей, и из-под них капали частые, холодные и крупные слезы…

Усиливался дождь, и море распевало мрачный и торжественный гимн гордой паре красавцев цыган - Лойко Зобару и Радде, дочери старого солдата Данилы.

А они оба кружились во тьме ночи плавно и безмолвно, и никак не мог красавец Лойко поравняться с гордой Раддой.

Название: Макар Чудра

Жанр: Рассказ

Продолжительность: 11мин 13сек

Аннотация:

Автор рассказывает историю, которую услышал от старого цыгана Макара Чудры.
Жил-был удалой цыган Лойко Зобар. Смелый был, никого и ничего не боялся. Все слышали о его удали и отваге.
В это время табор, в котором жил Макар Чудра, кочевал в Буковине. В таборе жила красавица Радда. Многие искали ее внимания. Но слишком горда она была.
Однажды в этот табор приехал удалой Лойко Зобар. Все он умел – и мудрые речи говорить, и на скрипке играть так, что за душу хватало, и песни петь. Однажды он пел, и всех тронула его песня. Только Радда посмеялась над ним. Зобар привык везде быть в центре внимания. Он решил, что любое его желание всегда будет выполняться. Он сказал Раде, что решил взять ее в жены. Однако, гордая Радда унизила его, так что он оказался лежащим на земле.
Не вынеся такого унижения, он в одиночестве идет в степь. Вскоре за ним идет Радда. Она говорит, что тоже любит его. Но чтобы она стала его, он должен при всех низко поклониться ей в ноги.
На следующее утро Зобар при всех признается, что не мыслит своей жизни без Радды и готов выполнить то, что она требует. Он подошел к гордой цыганке и вонзил нож ей в сердце. Рада перед смертью вынула нож, улыбнулась и сказала, что она знала, что он так и сделает. Теперь уж Зобар припал к ее ногам. А отец Рады, Данило, подошел и вонзил нож в спину Лойко. Так и остались они лежать рядом. Теперь поравнялись красавец Лойко и гордая Радда.

М. Горький — Макар Чудра. Прослушать краткое аудио содержание онлайн.

Полный вариант 0,5 часа (≈7 страниц А4), краткое содержание 2-3 минуты.

Главные герои

Лойко Зобар, Радда, Данила

Рассказ Максима Горького о любви цыган в кратком пересказе напомнит Вам об основных моментах и смысле произведения.

Ночью у моря возле костра цыган Макар Чудра поведал писателю рассказ о вольных цыганах. Он давал совет остерегаться любви. Так как во время влюбленности люди теряют волю. Это подтверждала история, которую рассказал цыган.

Лойко Зобар был молодым цыганом. Его знали в Чехии, Словении и Венгрии. Он имел славу ловкого конокрада. Поэтому многие люди желали его убить. Его любовь была отдана коням. Деньги для него цены не имели. Он был способен отдать их любому, кому это было необходимо.

В Буковине остановился табор цыган. Данила-солдат имел дочь Радду. Она была неписанной красавицей. У девушки было очень много поклонников. Один богач осыпал ее деньгами, предлагал стать его женой. Однако девушка отвечала, что орлица не может жить в гнезде вороны.

Однажды в таборе появился Зобар. Он был необычайно красив и великолепен. Зобар начал играть на скрипке. Многие стали плакать. Девушка стала хвалить цыгана, его хорошую игру. Зобар сообщил, что скрипка выполнена из груди молодой девушки. Струны скрипки были сделаны из сердца этой девушки. Радда сказала, что люди лгут, говоря об умственных способностях Зобара, и отвернулась. Цыган поразился остроте языка Радды.

Зобар задержался в гостях у Данилы, лег у него спать. Утром цыган появился с завязанной на голове тряпкой. Наличие тряпки он объяснил тем, что его зашиб конь. Однако всем стало понятно, что это сделала Радда. И стали размышлять, стоит ли Зобар девушки.

Дела у табора в это время шли хорошо. И у Зобара тоже. Его мудрость была сравнима с мудростью старика. А от его игры на скрипке замирало сердце. Если бы молодой цыган захотел, за него бы все жизнь свою отдали, такую любовь все к нему испытывали. Лишь дочь Данилы его не любила. А Зобар влюбился в нее сильно. Окружающие молчали и смотрели, знали, что не следует лезть в эти отношения между молодыми людьми.

Молодой цыган исполнил песню. Все были в восторге, лишь его возлюбленная посмеялась. Отец девушки хотел наказать ее кнутом. Однако Зобар не дал этого сделать и попросил руки девушки у отца. Данила дал свое согласие. Зобар подошел к девушке и рассказал, что она покорила его сердце, и он возьмет ее замуж. Но имелось одно условие: девушка не должна была идти наперекор воле будущего мужа. Все решили, что Радда повиновалась. Девушка обвила кнут вокруг ног молодого цыгана, потом дернула. Цыган упал словно подкошенный. Радда же отошла и с улыбкой улеглась на траву.

Лойко Зобар и Радда

Молодой цыган скрылся в степи. Макар присматривал за ним, чтобы он ничего с собой не сделал в горячке. Однако Зобар только сидел не двигаясь в течении трех часов. Затем к нему подошла Радда. Цыган собирался ударить девушку ножом, но та приставила ко лбу Зобара пистолет и заявила, что хотела помириться и любит его. А также добавила, что воля ей милее Зобара. Девушка посулила цыгану жаркие ласки, но при одном условии. Зобар должен был перед всеми поклониться ей и поцеловать правую руку. Молодой цыган громко закричал, однако дал свое согласие.

При возвращении в табор Зобар сообщил старикам, что в его сердце больше нет места свободе и воле. Там отныне царствует Радда. Он принял решение выполнить ее желание, поклониться и поцеловать ее руку. И еще добавил, что собирается проверить, настолько ли крепкое сердце у девушки, как она говорит.

Никто не успел даже догадаться, а цыган вонзил в сердце девушки нож. Она вырвала его, закрыла рану волосами и сообщила, что ожидала такой смерти. Ее отец подобрал нож, который дочь отбросила в сторону, и, рассмотрев его, вонзил в спину Зобара, прямо в сердце. Так молодые люди умирали, лежа около друг друга.